— Освободите!
Лан и Картис без единого возражения взялись за паучью голову. Дружно приподняли, позволили повелителю вытянуть из-под нее бездыханное тело Белки и горестно вздохнули: на ней живого места не было — изящная курточка оказалась изодрана в клочья, от правого рукава остались одни лоскуты, рука была покрыта засохшей кровью, которая отчего-то растеклась по белоснежной коже странными, причудливыми узорами. На живот вообще было страшно смотреть — кольчуга, которую Белка все же надела, свалялась тугим комком и была порвана сразу в дюжине мест, будто ее ожесточенно жевали. А все остальное настолько вывозилось в грязи, что не представлялось возможности оценить, насколько же серьезно она пострадала.
— Ох, Бел… Сэилле, как он? — не выдержал наконец Лан.
— Сейчас узнаем, — устало отозвался Тирриниэль. — Отойдите. Я не уверен, что малыш будет в состоянии отличить друзей от врагов.
— Может, лучше мне? — робко предложил молодой маг.
— Сиди. Себя сумей на ногах удержать.
— Но вы ранены!
— Ничего. Как говорит наш малыш, авось не помру, — прошептал владыка. — Все-таки у меня шансов побольше, чем у вас двоих, так что не будем рисковать.
Он с тихим стоном наклонился, пережидая боль в сломанных ребрах, скривился, почувствовав, как по телу тоненькими струйками сбегают горячие ручейки, но все равно упорно протянул руку и бережно, самыми кончиками пальцев коснулся щеки Белки.
— Малыш…
Тирриниэль ждал этого, готовился, надеялся, что сумеет выстоять, но даже он не смог сдержать возгласа, когда от мимолетного касания его пальцы пронзила невидимая молния, заставив руку онеметь до самого плеча. На коже Гончей мгновенно вспыхнула сложная вязь узоров, и эльф отшатнулся. Больше он уже ничего не увидел, потому что мир внезапно вспыхнул изумрудным пламенем и исчез, оставив после себя лишь звенящую пустоту в душе, смутную боль от ощущения одиночества и странное чувство, что это когда-то уже было.
Никто и ахнуть не успел, как Белка распахнула глаза и вскочила с земли в неимоверно быстром, поразительно мощном прыжке. С лютым рычанием отшвырнула склонившегося эльфа, играючи опрокинув его навзничь. Придавила для верности тяжело вздымающуюся грудь и, стиснув одной рукой глотку, второй молниеносно выхватила нож. После чего хищно оскалилась и буквально вонзила лютый взгляд в его побледневшее от боли лицо.
Стрегон вздрогнул, не найдя в позеленевших радужках хотя бы проблеска разума. Краем глаза подметил, как попятились побратимы, инстинктивно пряча взгляды, а руками непроизвольно нашаривают рукояти мечей. Потому что в этот миг их юный проводник, умеющий парой слов развеселить даже самого серьезного человека, вдруг превратился в настоящего зверя.
