Я не стал прерывать его раздумий. Не хватило духу побеспокоить его еще какой-нибудь просьбой. День, шедший на убыль, как всякий другой, был ярким и солнечным. Раскаленный, невыносимо душный воздух был пропитан острым, тяжелым запахом гниющих помоев. Тишину нарушил турок, проходивший по улице с кувшином в руке, — торговец квасом. На голове у турка — поношенная красная феска. Рубаха — сплошные лохмотья. Шаровары — заплата на заплате. Из-под них видны ноги — черные и волосатые.
— Кому квасу, холодного квасу… По пятаку за кружку… Квас… Всего за пятак…
Прежде, в давно ушедшие и забытые времена, турки были хозяевами этого края и города. Немногие из оставшихся и поныне жили на окраинах, в маленьких белых домишках. Торговали нугой и лукумом, пряниками и квасом, безропотно влача жалкое существование.
От духоты и зноя я исходил потом. При взгляде на торговца мне мучительно захотелось пить. Я был готов броситься за ним, заплатить пять банов[4] и насладиться кружкой холодного кваса. Меня удержал только вид лохмотьев турка, которые, как я справедливо подозревал, кишмя кишели вшами. Неутоленная жажда мучила меня все сильнее. Пришлось терпеть. Я привык терпеливо сносить голод, жажду, а иногда даже и бессонницу.
Вслед за турком по улице медленно протарахтела пустая ветхая извозчичья пролетка. Тощие, неухоженные лошади ползли как улитки. На козлах клевал носом бородатый извозчик. Из-под сумрачной, замшелой арки появился безногий нищий, в засаленной военной фуражке. На груди у него болтались две медали — награда за храбрость, проявленную в недавней войне. Втиснутый в дощатую тележку, запряженную двумя собаками, он медленно, как черепаха, тащился по тротуару. Рука его была опущена: на улице не у кого было просить подаяния.
Дядя Тоне, конечно, тоже видел все это. Но лицо его осталось безучастным, словно он ничего не заметил. Может быть, вспомнилась ему далекая молодость, когда он женился на Финике, моей тетке, взяв в приданое крохотный участок земли, где впоследствии поставил себе дом, изведя на него все сбережения и наделав кучу долгов. А может быть, он думал о времени, когда жил еще с нами в Омиде. Там, в длинной, узкой и бесплодной долине Кэлмэцуя, дела его шли неплохо. Доходов с корчмы хватало на жизнь, и даже удавалось откладывать кое-что на черный день. А может быть, он припомнил то далекое лето, когда открыл этот трактир, возлагая большие надежды на здешнюю торговлю. Еще подростком попав в услужение к разным хозяевам, молча и исправно выполняя свои обязанности, он возмечтал стать владельцем мясной лавки или трактира и сколотить состояние. Если бы в придачу к его усердию бог послал ему немного везения, дядюшка Тоне наверняка добился бы своего. Но удача вечно обходила его стороной. Удача не балует бедных. Она — как шлюха, любит только богатых. Только к ним вступает на порог. Только в их домах бывает гостем.
