– А я на запах прилетел. Ну? Где мой кофей? – Тошка шагнул вперед, его сильные руки прижали меня к крепкой груди, пахнущей чем-то горьковато-терпким и невероятно манящим. Путешествиями, наверное. – Ти, я так по тебе соскучился!
– Что даже не позвонил. – Я выдала ему дружеский подзатыльник.
Он тут же сделал жалобные глазки и опустился на одно колено:
– Не извольте гневаться, барыня!
Выглядело это настолько забавно, что я не выдержала, рассмеялась.
– Ах ты, паяц! Заходи уж, и ботинки снимай, я вчера пол помыла!
Тошка вскочил, послушно скинул кроссовки сорок пятого размера и продолжил строить суровые брутальные щенячьи глазки.
– Я правда-правда соскучился. А еще у меня новости, закачаешься! Только сначала кофе налей, а? Пожа-алуйста!
– Мерзавец и вымогатель. Ладно уж, – вздохнула я и пошла обратно на кухню.
Тошка что-то проворчал насчет «этих женщин», плюхнулся на мое место и принялся за мой кофе, на всякий случай поинтересовавшись:
– А пожрать есть?
– Есть. Сухарики «фитнес», зеленый салат и яйцо всмятку.
– Тишка в своем репертуаре.
– Можешь скушать герань, она тоже полезная, – невозмутимо отозвалась я.
Он привычно хрюкнул в адрес вечных бестолковых диет (не быть мне фотомоделью!) и достал из сумки мой любимый вишневый штрудель.
– Тарелку дай, да? – Он так и лучился гордостью. – Я о тебе забочусь, потому что люблю. Цени!
Я со вздохом села. Приятно, конечно, слышать такое от парня, в которого влюблена вот уже шестнадцать лет (с наших одиннадцати), и сердце все еще трепещет в бестолковой надежде каждый раз, когда он меня обнимает, но… черт бы его подрал, балбеса! Мог бы и не дразнить!
Тошка тоже изобразил тяжкий вздох и сам достал тарелку под штрудель. И сам же немедленно умял половину.
– Короче, слушай новость, – возвестил он, для пущей торжественности воздев вилку к люстре. – Твой «Нотр Не-Дам» взяли для постановки в Америкосии!
Я чуть не подавилась.
– В смысле взяли «Нотр Не-Дам», гражданин Вайнштейн? Кто им дал?
Гражданин Вайнштейн немножко отодвинулся, но синие бесстыжие глазки не спрятал.
– Я! – Антошка стукнул себя кулаком с зажатой вилкой в грудь. – Можно сказать, проник в стан врага, провел блестящую операцию…
– Всучил врагу дезу и требуешь медаль, да? – продолжила я, стараясь не повышать голос. Мама учила, что так намного лучше слышно, а мама знала толк в этом деле. – Ты упер мой капустник, отдал американским собутыльникам и гордишься?
– Не собутыльникам, а самим Тому и Джерри! – не на шутку обиделся Тошка.
