Коробка оказалась увесистой и скользкой. Я даже на миг усомнилась в правильности вывода насчет сна, но все мысли мгновенно вылетели из головы, стоило ему потянуться к пуговицам рубашки. Неспешно, буднично. Я завороженно смотрела на длинные пальцы, на запястья в кожаных напульсниках с заклепками: изящные, но при этом жилистые и сильные; смотрела на показавшуюся из-под рубашки ключицу с кельтской вязью, на параллельные белые полоски шрамов чуть ниже, и с другой стороны – еще одну татушку в виде птицы… а на правой лопатке, пока не видимый, скалится волк…
До зуда хотелось дотронуться, обвести рисунки кончиками пальцев, стереть капли с горячей гладкой кожи, но я не хотела торопиться. Не сегодня. Пока – просто смотреть и восхищаться. Даже тремя десятками дебильных татушек, которые испортили бы кого угодно, но в его гремучий коктейль лишь долили еще капельку притягательной тьмы.
Плохой парень. Чертовски плохой парень. Совершенно естественный плохой парень, чихал он на правила стриптиза – ни одной томной улыбочки или виляния задницей, словно у себя дома раздевается… хотя – нет. По животу вниз все же провел, словно невзначай, но так, что глаз не отвести. Сукин сын, знает, что хорош до неприличия, что я смотрю на него… на узкую дорожку волос, вниз по крепкому рельефному животу, прямо к торчащему члену…
Я чуть не задохнулась, это увидев. Но не от восторга и возбуждения, а от злости. Горячей, как адова сковородка, злости, накрывшей меня с головой.
Так вот что вам нравится, мистер! Вот от чего вам не скучно, а очень даже весело, мистер… мистер больной ублюдок! Что ж, сегодня мы повеселимся на славу, и плевать на последствия!
Свои шмотки он небрежно бросил на крыльце, сам стоял передо мной, не смущаясь наготы ни на грош, и от него разило возбуждением и адреналином за километр. Разило – наповал, не поспоришь. Шлюха высшей пробы, для особых ценителей.
– Так мне нравится больше, – прозвучало хрипло и низко, совсем на мой голос не похоже. И хорошо, что не похоже.
– Для вас только самое лучшее, – ни капли сомнения в собственной неотразимости. – Как мне обращаться к вам, мадонна?
– Мадонна? Годится. – Я хмыкнула, отступила внутрь бунгало, едва не споткнулась на ровном месте, но он этого не видел. Зато вспомнила про коробку и поставила ее на тумбочку у двери. Открою позже. – Три шага и закрой глаза.
Не то чтобы я не доверяла тому, как он завязал ленту, но моя – надежнее. Не упадет в самый неподходящий момент. А в том, что любой момент для этого будет неподходящим, я ничуть не сомневалась.
