Ноги внезапно подкосились, и я осела прямо на пол. Губы сами собой искривились, горло сжало, в носу защипало.
– Двин, как же так? Ты ведь мой друг, лучший, да что там – единственный. Как ты мог? Значит, Марк был прав? Тебе нужны мои деньги?
– Марк! – заорал Двин и ударил кулаком по стене. – Вечно этот Марк! Вот, оказывается, какую гнусь он сочинил, чтобы разлучить нас! И ты ему поверила? Тиа!
Я не ответила. Не пытаясь встать, я обхватила себя руками за плечи и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Двин опустился рядом со мной на колени, робко погладил по голове, будто маленького ребенка.
– Тиа, успокойся, все будет хорошо. Я понял, я все понял! – горячо заговорил он.
– Что ты понял? – безучастно спросила я.
Мне был абсолютно безразличен его ответ, но Двин ожидал от меня реакции – и я спросила. В действительности же мой мир только что рухнул второй раз в моей не столь уж и длинной жизни. Я с трудом перенесла мнимое предательство Марка, а теперь узнала о том, что у меня никогда не было друга. И то ли боль в юности переживается легче, то ли память ее притупила, но теперь мне казалось, что сейчас нанесенная мне рана болит куда сильнее, нежели десять лет назад. А может быть, терять возлюбленного действительно легче, чем друга – я не знала. Понимала только одно: в тот момент я не стала бы сопротивляться смерти.
Но ответ Двина меня поразил.
– Грен тебя околдовал, – уверенно заявил он. – Опоил зельем или наслал любовные чары. Он – самый сильный маг королевства, он вполне на такое способен. Он заставил тебя поверить, будто ты любишь его, в то время как все твои чувства – обман, фальшивка.
От неожиданности ко мне вернулась способность рассуждать здраво.
– Двин, любовные чары и приворотные зелья запрещены. Это во-первых. Во-вторых, наведенную страсть легко отличить от истинной, сам объект приворота чувствует принуждение, просто не может ему сопротивляться. Ну и в-третьих, у Марка не было возможности ни опоить меня зельем, ни наслать чары. Наши отношения возобновились в лагере, окруженном, если ты не забыл, антимагической чертой. Если бы Марк подмешал что-либо в те продукты, что привозил мне, то по нему сох бы весь барак – и даже, вполне возможно, кто-нибудь из охранников, стянувший из передачи вкусненькое. А чары бы попросту не сработали.
Однако же переупрямить Двина было невозможно.
– А вот и проверим, – сказал он угрюмо. – Ты останешься здесь, без него. На окнах стоят антимагические решетки, еду тебе буду приносить я сам. Уверен, что через несколько дней ты будешь вспоминать о Грене с отвращением. И вот тогда ты сможешь по-настоящему оценить все, что я сделал для тебя.
