Джона нырнул в какой-то коридор, наблюдая, как Эмма быстрым шагом направляется в сторону выхода из здания. Встречу отменили в последний момент – Джона уже сидел в ресторане и ждал. Тогда он решил заказать еду навынос, съесть ее прямо в офисе, просматривая почту, а потом пойти в спортзал. По вечерам там обычно бывало пусто, и он наслаждался одиночеством. Весь день он проводил на встречах или телефонных переговорах, и только в спортзале мог расслабиться, погрузиться в любимую музыку и забыть обо всех заботах. И он совершенно не ожидал наткнуться там на Эмму. Она не производила впечатления человека, любящего потеть на тренажерах. Тем не менее она была именно там – яростно вышагивая на беговой дорожке с наушниками в ушах и закрытыми глазами.
Он уже было открыл рот, собираясь с ней поздороваться, как вдруг она остановилась, сошла с тренажера и принялась вытирать лицо полотенцем. Он стоял в дверях, но она его еще не заметила. Именно в этот момент Джона заметил пятнышко красного на фоне ее черной майки. Он пригляделся и ясно увидел половину сердца, вытатуированную у нее над левой грудью. Джона замер как вкопанный, глядя на татуировку, а потом на ее слегка округлившийся живот. Он рассмеялся, не веря своим глазам, и пулей выскочил из спортзала, так и не замеченный.
Не может быть.
Он бы ни за что, никогда не признал бы в чопорной Эмме ту девушку-бабочку. Та была свободной, раскованной, бесстрашной. Эмма же казалась ее полной противоположностью. Той ночью она говорила, что совершенно не похожа на себя – но он ей не поверил. Все так говорят, когда оказываются в неожиданной ситуации.
Но похоже, она говорила правду. Тогда она сказала, что утром он не захочет иметь с ней дела, как будто собиралась превратиться в тыкву. Но вместо этого превратилась в сдержанного аудитора в строгом костюме. Аудитора, который выглядит так, как будто носит его ребенка.
Не то чтобы он, конечно, в этом разбирался. Но три месяца назад ее живот был плоским как доска – он знал это совершенно точно, поскольку покрывал его поцелуями. И прошло недостаточно времени, чтобы можно было что-то заметить в обычной одежде, но спортивная майка прилегала к телу плотнее, чем блузки, которые она надевала на работу. Неужели она действительно беременна?
Джона никогда не думал ни о чем подобном. Он нормально относился к детям, но не представлял себе, чтобы сам он женился и завел семью. Ну, может, когда-нибудь – но это «когда-нибудь» точно не должно было наступить через шесть месяцев.
