— Ховайся! — скомандовал сержант и буквально вдавил меня в дно окопа.
Затем на моей голове оказалась его каска.
А потом вокруг загрохотало!
Я думал, сержант начнёт стрелять из своей винтовки, но он тоже вжимался в окоп и лишь изредка привставал, чтобы выглянуть за бруствер.
Что-то большое и горячее упало рядом со мной, задев ногу чуть выше колена. Я ойкнул, зашипел. Сержант, тут же забыв обо всём, встревожено взялся за меня:
— Что, ранило? — И — счастливо рассмеялся: — Долго жить будешь, Андрюха! — Пояснил: — Осколок мины.
Осколок был небольшим, — у страха глаза оказались больше, — но выглядел он ужасающе: кусок острого, скрученного винтом металла.
Я глянул на свои солдатские штаны и вроде бы вздохнул, что вот, мол, дыра.
Миномётный обстрел прекратился внезапно. Тишина, даже не подумаешь, что так может быть, больно ударила по ушам.
Сержант тут же аккуратно приладил винтовку — ствол в поле, приклад в плечо — и стал ждать.
Минут десять звенящей тишины показались мне вечностью. И я тоже ждал атаки фашистов, даже не пытаясь представить себе, как это может выглядеть и что может случиться со мной. В итоге, вздрогнул не от звуков стрельбы, которой не случилось, а опять от голоса.
Сержант, убирая винтовку с бруствера, улыбнулся — повторил:
— Жить, Андрюха, будешь долго. Это они, гады, нас только пугают, хвастаются, что у них всего навалом: и самолётов, и мин…
Со стороны леса раздался шорох — к нашему окопу кто-то полз.
— Смена, — пояснил сержант. — Вместо Сёмы.
Красноармеец лет тридцати, с шикарными чёрными усами под носом, занял наш окоп, а мы с сержантом отправились в лес. Сначала ползком, затем шли, пригибаясь, а потом сержант выпрямился в полный рост и разрешил мне сделать то же самое — разрешил так, своеобразно:
— Хорош грибы искать, здесь их нет, не на Урале!
2
Я никогда раньше не видел этот пулемёт так близко. В кино — сколько угодно, на картинках в разных книжках про войну — много. Но вот так, чтобы потрогать рукой кожух, коснуться ручек, взять ленту с патронами, — ух!..
— Нравится? — спросил меня сержант.
Это был уже другой младший командир. Первого вызвали к начальству, и он оставил меня на попечение пулемётчиков.
Пулемётов было два. Два «максима»[2]. Всё, что осталось от пулемётной роты — один взвод.
Пулемётчиков тоже осталось немного — пять человек. Сержант — не тот, который первый, а второй — был за взводного, то есть за командира взвода. Первым расчётом командовал младший сержант — у него в петлицах красовался один треугольник
