— А что остается после всех стучаний по человеку? Каким он уходит от вас?
— По-разному.
— Есть что-то нечто общее, для всех ваших клиентов?
— Ну общее — выбор. На самом деле психотерапия, особенно групповая психотерапия — это некое моделирование кризиса. Моделирование тупика. Либо человек приходит в глубоком переживании тупика, безысходности. Либо он приходит еще не совсем в нём, и ты ему помогаешь. Делаешь тупик «весомым, грубым, зримым», стуча по его хрустальной вазе. А когда его ваза распадается на осколки, говоришь «Ой». Это как роды. Он зародился в этом чреве, было все хорошо и тепло, уютно и сытно. Но с каждым днем все теснее, и меньше воздуха.
— Люди к вам приходят на этапе «схваток», наверное?
— По-разному. В какой-то момент он встречается с тем, что есть стена. Есть схватки. Ты стоишь перед лицом этой стены и это, конечно, дико. Ну кому придет в голову идти через стену? Причем стену, которая всю жизнь была непоколебимой опорой. Ты лежишь на голове, которая опирается на пол, этот пол все эти 9 месяцев был надежней некуда, и вдруг весь твой мир орет — ВПЕРЕД! Куда вперед? Я на этом всю жизнь стоял! Ну да, вперед.
— (И. Окунева) А есть в вашей работе место чему-то чудесному? Необъяснимому? Просто чуду?
— Постоянно. Чудо — это наша работа. Или, как в ролике «Ликвидация»: «Это же Гестапо! Больно — это наша профессия!» Когда мне говорят, про мою жестокость — это сильно преувеличено. Но иногда говорят, правда уже потом, и с юмором в голосе. А я всегда им говорю, что больно — это наша работа. Чудо — это наша профессия. Потому что идти вот так вот головой вперед через пол — это чудо.
— Но вы тоже не знаете, будут роды успешными или нет?
— Даже не знаю, роды ли это. Я вообще ничего не знаю, я же туп. Еще к тому же и ленив. Поэтому я не знаю. Моя работа вообще не про путь, не про дорогу, не про стены и не про чудо. Моя работа — плеснуть на пол пол ведра соляры и поджечь. Моя работа — схватки. Причем не делать их, а организовать, создать непреодолимое желание идти через стену. Я конечно вымахиваюсь для красоты словца, но я действительно в эти вещи верю. Я больше верю в то, что можно убедить человека идти через стену, плеснув на пол полведра солярки, чем рассказывать ему о том, «как там за стеной хорошо», что «человек достоин ходить через стены, а не по коридору», и что вообще, «через стены ходить — это подвиг». С добрым словом и пистолетом всегда получалось лучше, чем просто добрым словом. Поэтому я за то, что психотерапия — это дорога между надеждой и отчаянием. Если у человека одна надежда — это обломовщина. Это воздушные замки. Большая надежда — большие воздушные замки. Огромная надежда, переходящая в уверенность и веру — это просто целая религия. Но ни шага с места. Отчаяние — это сесть и сидеть. Сильное отчаяние — это апатия, безысходность, депрессия. Это лечь на диван, не мыться, писать под себя и просто даже не выть, а умирать от боли. И только между отчаянием и надеждой появляется дорога. Появляется путь. Может короткий — в случае самоубийства. Но что такое самоубийство — надежда и вера в то, что можно это сократить. Что это маленький огромный шаг, чтобы что-то закончить. Если больше надежды, то можно позволить себе больше шагов. Но психотерапия — это всегда дорога, между отчаянием и надеждой. Наша работа — это организация этого отчаяния.
