Несколько страниц | страница 8
1992—2016
«Оплывают убогие свечи. Кадило — кадит…»
Оплывают убогие свечи. Кадило — кадит.
Если так и пойдёт, я, наверное, руки умою:
что же, Господи, Матерь Твоя на меня не глядит,
а глядит на того, кто стоит у меня за спиною?
Просвети меня, Боже, но там никого ещё нет:
только луч золотой,
только настежь открытые двери
да на паперти две, им, конечно, по тысяче лет —
я сужу по глазам — абсолютно глухие тетери.
Если ж нет никого, то не нужен и круг на полу,
и не нужно покой
выкупать непосильным обетом,
опускаться в купель,
забиваться к Тебе под полу…
Уведите Марию, и больше не будем об этом.
2009
«Время чертит круги. Далеко завело…»
Время чертит круги. Далеко завело.
В белотелой печи полыхает полено.
То ли пух, то ли снег
под окно намело…
Отдохни у огня: там везде — по колено.
Непростая зима раздаёт седину.
Не длиннее и жизнь от обилия трещин…
Потому что ты любишь чужую жену,
обижаешь друзей и, естественно, женщин.
Потому что твой крест — не отличия знак:
мир тебя не корит, да и не сторонится…
Время чертит круги,
а ты этак и так
расставляешь слова и листаешь страницы.
1987
«Мимо тёщина дома без шуток пройду…»
Мимо тёщина дома без шуток пройду,
прикрывая панамой небритую харю,
и — возможно, к обеду — в зелёном пруду
уловлю карася и в сметане зажарю.
И воистину съем. И, добрея лицом,
прихватив сигареты с нетопленой печки,
из избы не спеша перейду на крыльцо,
посижу, покурю на горячем крылечке.
Это лучшая из климатических зон:
даже если чего и пристанет к штиблетам,
то не в нашей деревне. Тут чистый озон.
По ночам и утрам. И особенно летом,
когда бредит закатом убогая тень,
отвлекая меня от досужего чтива,
и, со стоном валясь на горячий плетень,
на июльской жаре умирает крапива,
и высокое небо ей ставит свечу:
ввечеру отпоёт, на рассвете — разбудит.
Отпустите меня! Я сейчас закричу…
Я же вижу, что времени больше не будет.
Отпустите меня, отпустите домой:
я же явно постольку не пью, не киряю,
чтобы так, ни с чего, чтобы… Боже Ты мой!
Улови мою душу! А то я её потеряю.
1994
Черёмуховая гора
«Небесный путь высок и млечен…»
Небесный путь высок и млечен,
а свет — сомнителен и робок.
Ты спишь. Во тьме сияют плечи,
и чуть приподнят подбородок.
И по туманам густотелым,
ступая слышно, смело, грубо,
идёт июль к твоей постели,
подходит и целует в губы.
1980
«Там, над рекой, разлилась по горе…»
Там, над рекой, разлилась по горе
роща огромных и шумных черёмух:
светлая пыль на горячей коре,
мелкие чёрные ягоды в кронах.
Милая сердцу невинная лесть:
за разговорами, так, между прочим,
