Location: Москва
Date: 24.05 — 19.06.11
Mood: l’été
Music: Gabin — La Maison
Жестокие мы были, сынок. Сейчас вспоминать стыдно. Живность всякую мучили — лягушек, котят. Рад бы сказать, это, мол, всё они, другие мальчишки, а я… Да нет, такой же. А ещё пацан у нас был… Его так и звали — Каравелла. Щуплый, чернявый, очки на резинке. Из хорошей семьи. Но отца взяли прямо перед войной. Так он и сгинул на рудниках.
Они жили в подвале бывшего своего дома — без прописки, без карточек. Мать и сестрёнка умерли в зимнюю блокаду, в семьдесят третьем. От голода, наверное. А Игорь… Представляешь, родители его в честь древнего князя назвали. Игоря к нам привезли.
Он молчал — месяц или больше, совсем молчал. Только смотрел на нас сквозь очки. Глазищи огромные, мокрые, но взгляд — как лёд. Тёмную ему делали, крыс в кровать подкидывали — молчит. Вырывается, хрипит, весь как бешеный. Но чтобы ударить кого в ответ или настучать на нас утром — не было такого.
Как-то ночью мы его полотенцами к каталке привязали, крепко-накрепко. И по тёмным коридорам гоняем. Ему больно, страшно. Другой бы орал, матерился. От него мы тогда первое слово услышали — каравелла.
Весь сжался, выгнулся дугой. И закричал. На весь дом, на весь квартал, город. Кар-р-р-равелла! Знаешь, как жутко нам стало… Мы его бросили, конечно, в том коридоре. А он всё кричал. Потом отвязал кто-то.
После того, правда, и дальше его мучили. Идиоты! В семьдесят восьмом, кажется, его от нас забрали.
* * *
Уже взрослыми были — я нашёл наших, кого смог. Двоих убили, кто-то — на рудниках, на внешней орбитальной, на лунных базах… Хотел, понимаешь, пойти к нему, к Игорю, прощения попросить. Не поддержали пацаны. А один я побоялся. Вот, статьи о нём собирал, интервью, фотографии. В синей папке на тесёмках — там всё.
