С мыслями о сыне, с которым он не может видеться, о серьезной работе, с целями подняться и купить квартиру в престижном районе, ежедневными тренировками и бесконечным вязким тяготением тем, кто он есть, Андрей был мало кому интересен. После того, как им откровенно воспользовались несколько раз, он сам стал цинично использовать других. Он тогда понял, что в среде, к которой он вопреки своим желаниям принадлежал, не было места любви и верности — только сплошной не прекращающийся разврат и бесцельный праздник, как пир во время чумы. Каждый затыкал друг другом дыры в собственной жизни.
За Андреем быстро закрепилась репутация расчетливого и холодного циника. Вместе с репутацией выстроился и стабильный заработок. Отца звали в разные конторы, обещали отличные зарплаты, но он предпочитал оставаться фриландсером и получал в разы больше. Он добился многого за очень короткий срок. Купил квартиру, машину и по-прежнему большую часть доходов отдавал нам с мамой. Его не интересовали законные алименты. Он давал столько, сколько мог — намного больше, чем требовали государственные стандарты. Оплачивал мою футбольную школу, все летние сборы и постоянно снабжал маму деньгами. Куда уж она их девала, я не знаю. Мне кажется, при таких суммах она вполне могла себе позволить быть, по крайней мере, более жизнерадостной. Я не знаю, почему она стала такой, какой стала. Не знаю, на что тратила деньги Андрея, да это и неважно теперь. Важно, что когда отец второй раз пересекся с Владом, это был уже совершенно другой человек.
Они сидели в баре и как будто оценивали друг друга. У Влада тогда тоже была хорошая работа в банке, ему светило повышение. Андрея за глаза многие называли гондоном, потому что он мог выставить любого парня из квартиры сразу после секса даже глубокой ночью. Говорили, что ему на всех наплевать, что он заносчивый бессердечный тип, все покупающий за деньги и все измеряющий деньгами. И это по большей части было правдой. Он открыто пользовался людьми, заводил отношения с несколькими парнями одновременно и не утруждал себя оправданиями. Не нравится — вали, — такой был его девиз в личной жизни. Многие злились на него, многие ненавидели, многие завидовали. Он был молод, хорош собой, имел квартиру в хорошем районе, машину и при этом не ходил каждый день на работу. И никто, конечно, не знал, что несколько дней в неделю он приходил к моему детскому саду, а потом — к школе, и стоял, прислонившись лбом к сетчатому забору, наблюдая за мной.
