Середина XVI века оказалась самым бурным периодом в истории аббатства и, как следствие, не слишком плодотворным с точки зрения архитектуры. Коллегиатская церковь, основанная королевой Елизаветой, смогла спасти здание, однако оно было спасено только как огромное, но рядовое сооружение на окраине города, не имеющее особенных достоинств, оправдывающих ее размеры. По мере упадка культа святых приделы восточного Вестминстера утрачивали популярность как места поклонения, но им вскоре нашлось новое применение — хранилища надгробий. Захоронения конца елизаветинской эпохи отличаются друг от друга по качеству исполнения, но даже лучшие из них не могут сравниться с творениями мастеров прошлого, и единственное, что они могут предъявить, — это внушительный размер. Ни одному королю не был поставлен такой же высокий и нелепый памятник, как Анне, герцогине Сомерсетской, хотя все-таки надгробие на могиле вельможи и государственного мужа лорда Хэнсдона выглядит апофеозом гигантомании, единственным в своем роде и высочайшим в аббатстве. Такое беззастенчивое восхищение бытовой стороной лишено образности и какого-либо духовного или религиозного содержания, что нельзя списать только на грубость или бездарность. Эта зрелищная демонстрация гербов знатных фамилий, позолоты, многоцветного мрамора по-своему добротна и даже качественна, но, несмотря на частокол классических колонн, трофеев и обелисков, выглядит все это совершенно провинциально. Таков плод культуры, далекой от общеевропейской.
Существует поразительное различие между изобразительным искусством и художественной литературой елизаветинской эпохи: насколько странно и неуклюже первое, настолько же прекрасна вторая. Но в епископате Святой Елены в Лондоне можно увидеть могилу, оформленную куда искуснее, чем любое другое надгробие этого времени в аббатстве. Речь идет о памятнике сэру Томасу Грешэму, купцу и дипломату, жившему в континентальной Европе. Надгробию недостает образности, что компенсируется впечатляющим сочетанием античной сдержанности и свободы Ренессанса. Оно напоминает о том, что в конце XVI века аббатство было одной из множества лондонских церквей, а не центром городской жизни, и одно из его преимуществ в отношении площади для памятников — безусловно, значительное на тот момент свободное пространство. Веками надгробия Вестминстера по искусности исполнения были на равных, если не превосходили лучшие в Англии усыпальницы, но сейчас нет поводов утверждать подобное. Особый случай — гробницы царственных особ, но с XVII века традиция погребать членов королевской фамилии в Вестминстерском аббатстве не возобновлялась. В течение нескольких последующих поколений история Вестминстера будет историей восстановления, историей поиска старых связей с сердцем Европы — тех связей, которые были очевидны во времена правления Генриха III и Генриха VII.
