ГЛАВА 13. "ПРАВЕДНЫЙ СУД"
Адвокаты Амира явно не могли прийти к твердому мнению по поводу его дела. Вначале адвокаты Габи Шахар, Джонатан Гольдберг и Шмуэль Флейшман с готовностью предоставляли информацию прессе. Флейшман признал в интервью программе “Эн-Би-Си Экстра”: “Перед нами опять Даллас и история с убийством Кеннеди”. Шахар был также убежден, что его клиент стал жертвой заговора. Сегодня оба адвоката настаивают, что Амир получил по заслугам.
Джонатан Гольдберг написал для одного британского журнала длинную статью, обрисовывающую контуры заговора, но когда я обратился к нему с просьбой об интервью, его помощник Мордехай Сонес приехал ко мне домой вместо него и привез лишь минимальное количество новой информации.
То что Гольдбергу велели молчать, не так уж маловероятно. В апреле 1997 года я получил письмо от его друга, отправленное, согласно почтовому штампу, из Цфата. В письме говорилось: “Мистер Гольдберг находился в процессе написания книги об убийстве Рабина в соавторстве с американским журналистом, пишущим о делах разведки. Угрозы заставили его прекратить данный проект”. Я связался с автором письма и я признаю, что не могу полностью поручиться за достоверность его слов. Тем не менее, по моим оценкам, его слова с большой вероятностью правдивы.
***
Правда о том, что произошло на суде над Амиром, не была обнародована его адвокатами, и, похоже, никогда не станет известной общественности. Но 27 мая 1997 года мне пришло по факсу интервью с Габи Шахаром (в обратном переводе на иврит), опубликованное после суда над Амиром в русскоязычной газете “Вести”. Это интервью приоткрыло, наконец, истинную суть битвы, которую приходилось вести адвокатам Амира.
“Вести”: “Вы согласились представлять Амира вопреки тому, что остальные адвокаты один за другим отказывались принять это назначение по этическим соображениям”.
Шахар: “Я принял на себя защиту 1 февраля 1996 года, через два дня после того, как судья Эдмунд Леви попросил меня этим заняться. Моим единственным условием было согласие подзащитного, и я его получил. Я был третьим адвокатом, назначенным государством на эту должность. Мне не дали никаких подготовительных материалов — первое свое заседание суда я просидел вообще без всякой подготовки”.
“Вести”: “Вы приняли на себя защиту клиента, признавшего свою вину и полностью сотрудничавшего с властями. Так в чем же состояла функция защиты?”
Шахар: “Прочтя материалы дела, я обнаружил массу вопросов, на которые обвинение не дало удовлетворительного ответа. Во-первых, я заметил следующий факт. Согласно обвинению, Игаль Амир выстрелил тремя пулями из пистолета Беретта калибра 9 мм. Первая пуля попала в спину премьер-министра. Эксперт из полицейской криминалистической лаборатории проанализировал одежду премьер-министра и заключил, что пуля была выпущена с расстояния не более 25 см. Но на видеозаписи, сделанной Кемплером, мы все видим, что выстрел был сделан с расстояния, заведомо большего, чем 50 см. Но давайте поговорим о третьей пуле. Анализы показали, что Рабин был ранен в нижнюю часть спины и что пуля двигалась сверху вниз. И при этом, согласно показаниям полицейского эксперта по баллистике, пуля была выпущена в упор. Когда я спросил его об этом в суде, эксперт подтвердил, что пуля была выпущена не с расстояния 2 или 3 см, а именно с нулевого расстояния. Но смотрите, после того, как в Рабина попала первая пуля, он упал и уже лежал на асфальте, когда делался выстрел третьей пулей. Амир ни при каких обстоятельствах не мог выстрелить в упор”.
