Ливне продолжает: “Я подчеркиваю, что у меня лично нет никакой информации на этот счет, но, по-моему, резонно предположить, что один из известных или неизвестных соучастников Амира стоял рядом с ним в толпе и помог ему таким образом. А может быть, это и сам Амир закричал”.
***
Вскоре после ареста Амира, следователь задал ему вопрос:
— Вы кричали, что патроны холостые?
— Зачем мне было делать это? — ответил Амир.
— Чтобы сбить телохранителей с толку, временно привести их в замешательство.
— Интересная мысль, — сказал Амир, — но я этого не делал.
На самом деле, крик “Срак! Срак!” (означающий “Холостой! Холостой!”) был далеко не единственным криком, прозвучавшим после выстрела. Было и много других похожих выкриков со стороны телохранителей: “Это просто так!”, “Учения!”, “Это не по-настоящему!”, “Игрушечный пистолет!” и т. п.
Поскольку Амир не мог издать все эти крики из восьми или девяти разных мест, это был не он. Если там и были другие заговорщики, то ими должны были быть телохранители.
***
Далее в статье из журнала “Анашим” говорится:
“Ливне и Шай были довольны формированием Комиссии Шамгара и терпеливо дожидались того, что их вызовут для дачи показаний. Оба они считались ведущими в стране специалистами по личной охране. Оба прослужили в Отделе личной охраны много лет и были телохранителями таких центральных фигур в израильской истории, как Голда Меир, Моше Даян, Эзер Вайцман и сам Рабин (в то время, когда он был премьер-министром в первый раз). Оба они досконально знали Отдел, оба прошли весь путь по служебной лестнице внутри Отдела, став в конце его начальниками — сначала Ливне, затем Шай”.
Но Комиссия Шамгара не обратила на них никакого внимания.
Ливне заключает: “В этом убийстве не было ничего нового, ничего такого, чего бы мы уже не учли в прошлом. То, что убийца оказался в состоянии осуществить свой план — позорная ошибка тех, кто отвечал за личную безопасность премьер-министра в тот вечер”.
Ни один из офицеров ШАБАКа, отвечавших за личную охрану Рабина, не был привлечен к суду, не был осужден военным трибуналом и не был посажен в тюрьму. Вынужденная отставка была самым тяжелым из отмерянных им наказаний.
