Как всегда, заседание Совета Народных Комиссаров шло четко, дружно. И вдруг будто застопорилось…
Уже несколько минут заместитель одного из наркомов перебирал общие места: «Мы должны напрячь усилия, не пожалеть сил… Пролетарская революция, как никакая другая революция… Мы стараемся наладить это дело так, чтобы это дело…»
Терпению Ленина приходил конец: ни отчетливой постановки вопроса, ни интересного материала, ни конкретных предложений! Незнание предмета и болтовня!
Но Ленину было любопытно: неужели сам не поймет? И Владимир Ильич посматривал на говорившего, стараясь заглянуть в глаза. Образумится… Застесняется…
Надежда оказалась тщетной. Ленину пришлось остановить его и, не повышая голоса, отчитать.
Следующий вопрос был решен в минуты.
Вечер давно уже наступил, когда заседание закончилось.
Присутствовавшие расходились. Прощаясь, на ходу улаживали мелкие дела.
Ленин сидел на своем, единственном в зале, плетеном кресле и, еще не отрешенный от дел, собирал и аккуратно складывал бумаги — планы и наброски своего выступления, записи во время выступлений товарищей. Эти он отдаст секретарю, а эти возьмет с собой, нужно будет посмотреть дома…
Мария Петровна, работник секретариата Совнаркома, невысокого роста, тоненькая женщина, в белой со складками блузке, собирала с большого зеленого стола бумаги, записки, карандаши. Стол был похож на поле боя после отгремевшего упорного и ожесточенного сражения. Одни записки были порваны на клочки, другие смяты, кто-то даже сделал из записки лодочку. Карандаши, листы бумаги были разбросаны как попало.
Мария Петровна просматривала все записки: ленинские, чтобы не пропали, забирала себе…
Были записки деловые, шутливые — и все содержательные.
Даже вот эта интересна:
«Пишите записки, а не болтайте».
Коротко и ясно! Некоторые товарищи, к кому обсуждаемый вопрос прямо не относился, пользуясь тем, что на заседании присутствует нужный человек, решали свои дела, переговариваясь. «Решайте, но не мешайте другим!» — требовал Ленин.
Расправив сложенный вчетверо листок, Мария Петровна убрала его в тетрадь.
Вот еще на восьмушке бумаги:
«Что с сыном? Мне говорили — лучше?
