— Хватит… Хватит… — стояла на своем Варвара Семеновна, не вдумываясь в слова Петра. — Нажаловался? — спросила мужа.
— Это мы стороной узнали… — стал успокаивать ее Петр. — Стороной, Варвара Семеновна…
Неизвестно, чем бы кончился спор, но послышался шум подъезжавшей телеги. Не иначе, как Алена возвращалась из села с бюллетенем.
Василий быстро вышел на крыльцо, остальные подошли к окну.
Что же это?
Алена сидела, уныло согнувшись, вожжи — брошены, лошадь брела сама по себе. Платок у Алены небрежно повязан, будто совсем не до того. Из домов выходили женщины, выбегали ребятишки, осторожно спустился с крыльца дед с палкой. Переглядывались тревожно, но спросить Алену боялись. Стягивались к волисполкому медленно, чуя беду.
У Василия обострились черты лица. Но и только: ни тени растерянности, ни страха никто и никогда не обнаружит на кем, как бы придирчиво ни искал! Никто и никогда…
Соскочив с телеги, Алена передала листок Василию. Тот покорно взял, хватанул глазами по тексту, еще раз — и облегченно вздохнул. Потом уставился на Алену, хотел в сердцах сказать ей что-то крепкое, но раздумал. Возвращая, попросил:
— Читай…
Алена стала читать вслух:
— «Состояние здоровья товарища Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Официальный бюллетень номер два. Тридцать первого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года, девять часов утра».
— Не тяни ты!.. — проговорил кто-то из задних рядов.
— «Температура, — продолжала Алена, — тридцать шесть три десятых… Ночь спал с перерывами… Общее положение серьезное».
Все стояли молча, скованные тяжелыми раздумьями.
— Какое? — не поверил кто-то.
— Серьезное, — повторили ему.
И снова тишина.
— Господи! — вздохнула пожилая женщина и перекрестилась.
Василий кивнул, отзывая Алену в сторону.
— Убить тебя мало, — тихо, с напором и зло сказал он ей. — Повесить тебя мало!
— Василий Леонтьевич… — ахнула Алена, ничего не понимая.
— Ведь не совсем же дура, не какая-нибудь контра, а беды наделала на всю волость! Ты с какой физиономией тащилась через пять деревень?! Что люди подумали, глядя на тебя, на твою кислую рожу? — И, как приговор, закончил: — Книжки-журналы читает, в интеллигенцию лезет, а соображения только на то, чтобы свиней пасти, и то не хватит!
Алена закрыла глаза рукой: закричать бы в голос, да не одна!.. Все время по дороге в село у нее от страха ныло сердце, а когда подъезжала к почте — совсем обрывалось… На ступеньках так зашлось, что в глазах потемнело. Ехала обратно с твердым решением отказаться от этих поездок: пусть какое угодно поручение, только не это! Не хватит у нее ни сил, ни нервов.
