Что может быть большим счастьем, чем быть вместе со всеми и радоваться тем, что радует других?
И все-таки что-то мешало еще Федору Васильевичу безоговорочно принять все происходящее…
А через несколько часов Шатура горела.
Стремительный огонь с трех сторон разливался по торфяному болоту, захватывая все новые и новые участки. Машины, бараки, телефонные столбы, опорные мачты, штабеля торфа, дров горели… Готово было заняться здание турбинного зала…
Федор Васильевич вдруг вспомнил, что все это уже было: запах дыма, языки пламени, без разбору уничтожающего все подряд, острое ощущение несправедливости и какой-то первобытной беспомощности.
Хотя ветра и не было, сильнее, раздражающе запахло дымом…
Версты две до болота, охваченного огнем, а Федору Васильевичу казалось, что он чувствует жар пламени.
Не осознавая, что делает, Федор Васильевич развернул плащ и надел его. «Пригодился все-таки!»
Покровского бил озноб. Всепроникающий холод шел откуда-то из глубины… А как было хорошо всего какой-нибудь час назад!
Выл гудок, раздавались удары в рельс, отзываясь ощутимой болью в голове…
Федор Васильевич зашагал к станции, надеясь, что в ходьбе согреется и озноб наконец пройдет.
Одни говорили, что пожар устроили кулаки и дезертиры, другие, что пожар мог возникнуть от непогашенного окурка, брошенного кем-нибудь из строителей; кроме того, торф иногда самовозгорается…
Уничтожен был труд тысяч людей. Но удар этот, к счастью, уже ничего не мог изменить. Станцию отстояли. А главное — люди поверили, что они сила, что, как бы ни было трудно, все же это возможно — свет над землей. С удивительным молчаливым упорством, где не было места жалобам и растерянности, взялись шатурцы воздвигать то, что было истреблено огнем…
8. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАКОМСТВА
Мистер Герберт Джордж Уэллс, пожилой, небольшого роста, с коротковатыми руками и ногами, маленькой для его фигуры головой, отлично выбритый и свежий, вышел из подъезда дома № 17 по Софийской набережной. Его сопровождали немолодая переводчица в шляпке и матрос. Это был полномочный представитель революционного российского флота, и таковым он и чувствовал себя, охраняя именитого гостя Советского правительства от покушений контрреволюции и различных подонков бывшей империи. Крупный, широкоплечий, он ходил, как бы не обращая внимания на Уэллса, смотря куда-то поверх голов, но видел при этом не только своего подопечного, но и все вокруг.
Герберт Уэллс уже побывал в Петрограде, изучил его, теперь он будет знакомиться с жизнью Москвы.
