Задыхаясь, Лироден бросил меч, упал на колени и закрыл ладонями лицо. Плечи его затряслись от рыданий. Меренаки с трудом встал, тихо подошёл и обнял его:
— Всё хорошо, друг мой. Всё хорошо. Не плачь, ты сделал то, что должен был. Или они нас, или мы их. Увы, другого выбора мать-Земля нам не дала. Вставай, без тебя мы не справимся.
Юноша кивнул, вытер слёзы, вздохнул. Краснов покачал головой и поправил кейс. Ему жаль было парня всей душой. Испытать такое не каждому дано. Лишь бы это его не сломало.
— Торопись, друг. Помоги снять с них доспехи. Они нам нужнее, чем им. А ты, Олег, рассказывай, что произошло. Сейчас самое время.
Меренаки перевернул труп и принялся расстёгивать ремни, удерживающие пластины на груди и животе. Лироден удалился, чтобы сделать то же самое с тем, кто остался лежать позади.
— Что рассказывать… После того, как ты и Карари сдались, я попал в руки Белионда. Знаешь, он показался мне мудрым правителем. Хотел остановить гражданскую войну, остановить кровопролитие. Предложил мне убедить великанов отказаться свергнуть власть, сплотиться перед лицом внешнего врага.
Меренаки снял нагрудник, приладил на себя:
— Помоги застегнуть. И что ты?
— А что я… Я согласился. — завозился Краснов с ремнями. — На тот момент мне его идеи показались здравыми. Ведь мой народ тоже перенёс гражданскую войну. Для нас это была великая трагедия. И осознавать, как вы убиваете друг друга ради власти…
— Не ради власти. Ради справедливости.
— Знаешь… Революцию замышляют романтики, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются мерзавцы.
.- Сильно сказано… Затяни потуже.
— Вот так сойдет? Это не я сказал. Один мудрый правитель. Его эпоха давно ушла. Не сказать, чтобы я был с ним полностью согласен. Но здравое зерно в его словах всё же есть. Любая война, особенно внутренняя, ослабляет твой народ. И далеко не факт, что тот, кто будет им править, окажется лучше Белионда.
Меренаки снял с надзирателя наплечники и наколенники:
— Возможно, ты прав. Но Белионд — тиран. Он не правит, он упивается властью. Для него любой великан — это пыль, инструмент.
— Да, это так, — помогал надевать доспехи Олег. — Он невменяем. Прямо на моих глазах чуть не задушил камердинера. Но, все же, мне показалось, что он хочет лучшей доли для своего народа.
— Это в его духе. А за что, не знаешь?
— Тот принёс плохую новость.
— Какую?
— Карари бежал. Прямо накануне казни.
Вернулся Лироден. Стал молча одеваться. Меренаки замер с куском металла, защищающим голень:
