— Мы пришли за дочерью. Где она?
— Илеси дома, но Киргейл очень просит не отнимать дочь у отца. Киргейл будет работать больше, хозяин будет доволен.
— Ты и так будешь работать больше. — в голосе говорящего звенело превосходство. — Но закон есть закон. Тебе позволено было иметь жену. Поэтому ваша дочь принадлежит господину. Сегодня пришло время забрать её.
— Киргейл знает… Но… дочь — это всё, что есть у несчастного отца. У господина много наложниц. Зачем господину ещё одна? Пусть повелитель смилуется.
— Знай своё место, раб!
— Киргейл знает место. Но дочь…
— Кто ты такой?
— Я — раб, но…
— Молчать! Слово «я» тебе запрещено говорить.
— Господин мой…
— Заткнись, раб! Стража, взять его!
Двое в доспехах шагнули вперёд, но Киргейл вскочил на ноги. Адреналин забурлил в крови Олега, потому что он увидел приставленный к стене горный инструмент, до сего момента загороженный телом колосса. Киргейл схватил гигантскую кирку, выставил впереди себя, отступил на шаг, заслонил собой дверь в комнату дочери и сгорбился.
— Что? Неповиновение? — взвизгнул наместник. — Убейте его!
Стражники со скрежетом выхватили обоюдоострые прямые клинки, длиной не меньше четырех метров, и кинулись на Киргейла. Двое воинов против одного раба. Однако раб оказался не простым. Держа раздвоенную кирку перед собой, он принялся отбивать сыпавшиеся на него удары. Мечи выписывали блестящие полукруги, со звоном колоколов врезались в жало инструмента, высекая снопы искр, поднимались снова, опускались сверху, взлетали снизу, разили под углами и горизонтально. Киргейл узнавал их по движениям плеч, локтей, развороту тел и шагам ног. Его ответы были короткими, выверенными. Он смещал кирку резко, коротко, вертел её, словно пушинку.
— Что происходит? — вскричал побагровевший наместник. — Кто тебя научил бою? Вы, двое болванов, не можете разобраться с рабом? Прикончите его, идиоты, или это сделаю я!
Стражники шумно задышали, темп боя снизился. Киргейл парировал удар слева, пригнулся, уворачиваясь от второго меча и молниеносно вонзил жало в висок подавшегося вперёд стражника. Кирка пробила шлем, с хрустом вошла в череп. Противник рухнул ничком, расплёскивая кровь. Великан выдернул кирку, отбил меч, который к тому времени вновь занесли и с размаху насквозь пронзил шею оставшегося в живых противника. Стражник захрипел, неуклюже повернулся, брызнувшая широким фонтаном кровь плеснула на лицо и одежду наместника, повалился набок, рука в стальной перчатке заскребла по полу. Олег почувствовал, что его сейчас вырвет.
