Ну, а чтобы плылось душевнее, Олег, пристроившись на корме, наигрывал на гитаре какой-то романс. Виктор потихоньку грёб, а Тимур по-привычке трещал без умолку и размахивал руками. Гитарный кейс лежал на дне, время от времени стуча своими боками о борт лодки.
— Что-то устал я, — зевнул Виктор. — Может, назад и на боковую?
— Ребят, давайте, ещё поплаваем. Вить, давай я погребу! — попросил Олег, убирая инструмент в кейс.
— Не, Олежка. Я — тоже пас. Комары зажрали. Смотри, сколько их вьётся! Ах ты, гнида! Вот тебе! — Тимур звонко хлопнул себя по руке, стряхнул трупик, почесался. — Плывём назад.
— Блин, так не хочется, — вздохнул Олег. Смотрите, как красиво вокруг! Эти каналы, озёра, леса завораживают. Когда ещё увидишь такое? И потом, может я песню сочиню. Одну-единственную, но свою.
— Ну, если хочешь, поплавай один. В одиночестве сочиняется лучше. Мы с Тимкой вернёмся пешком. Тут недалеко должна быть туристическая тропинка.
— Ну, ладно, ребят, — вздохнул Олег. — Увидимся днём. А я и вправду ещё поплаваю.
Лодка причалила к берегу, который был живописно укреплён деревянными сваями и каменными валунами. Прямо за ними, практически в ряд, росли тоненькие берёзки. А уже за берёзами стояли сосны и ели. Тоже, в общем, не слишком высокие. Тимур и Виктор выбрались из лодки.
— Гитару, может, отдашь? Всякое может случится, зачем она тебе? — чиновник по привычке поправил очки.
— Да что может случиться? Тишина, прохлада, хорошо.
— Не знаю. Говорят, что на Соловках погода изменчива. Может пойти дождь, или начаться ветер. Лодку мотнёт, и гитара упадет в воду. Испортишь ведь. Телефон утопишь.
— Фигушки вам. Кейс водонепроницаемый и противоударный. Я за него отвалил в два раза больше, чем за гитару. Так что идите налегке. Кстати, а за идею с телефоном — спасибо. Положу на всякий случай тоже в кейс.
— Ну, давай тогда, морячок Попай. Семь футов под килем и попутного ветра. Аррр, Витёк, рванули назад! Жрут, не могу! — Тимур уже остервенело отмахивался от кровососущих бестий. — Олег, а ты чего такой спокойный сидишь? Ты несъедобный, что ли?
— Съедобный. Просто репеллентом намазался, — довольно улыбнулся приятель.
— Ах ты, гад! И мне ничего не сказал? — Тимур сломал длинную ветку и принялся выписывать ею в воздухе замысловатые кренделя.
Виктор не выдержал и прыснул со смеху.
— Тааак… — протянул татарин. — Ладно, я вам это припомню. Всё, Витёк, побежали, побежали! А ты плыви, друг, но помни: моя мстя будет ужасна.
