— Успокойся, Оленька, всё образуется. Вас пролечат, и всё будет нормально. Слава Богу, что живые. Сейчас такое страшное время, что с каждым может случиться беда.
— Как ты себя чувствуешь?
— Голова тяжёлая, и тело плохо подчиняется. Но я всё хорошо сейчас осознаю и всё вспоминаю, что с нами было. Я очень волнуюсь за Рому. Тётя Аля, мы с Ромой теперь наркоманы?
— Не говори глупостей. Всё будет нормально.
Дверь палаты отворилась, и зашёл симпатичный молодой человек, а чуть позже его мама.
— Здравствуйте, смущённо выговорил парень, — Вы, наверно, меня не помните?
— Помню. Ты был рядом с Олей на похоронах её мамы и дедушки с бабушкой.
— Да, мы с Олей одноклассники и с четырнадцати лет всё время вместе.
— Оленька, как ты?
— Нормально, Ромик, — сияя, вымолвила Оля, беря его за руку.
Аля поняла, что молодые люди очень любят друг друга. Вместе с мамой Ромы они вышли незаметно из палаты, предоставив им возможность побыть наедине.
А в это время в отделении появился доктор.
— С Вами можно поговорить? — робко спросила Аля.
— Пожалуйста. Проходите в кабинет.
После разговора с врачом они вышли в коридор и расстроенные присели на диванчик.
— Не говорите Оле и Роме пока ничего, — придя немного в себя, произнесла Аля, — они так молоды, не надо вселять в их души страх, может, всё не так страшно, как говорит доктор.
— Хорошо! Но надо думать, как их пролечить и не убить морально. Они и так столько перенесли. А что будет впереди?
— Надо надеяться на лучшее. Я бы хотела забрать Оленьку к себе домой во Владивосток, и там пройти курс реабилитации. Ведь у неё здесь нет никого родных, а там она будет у меня на глазах.
— Не знаю, согласится ли она оставить Рому. Последнее время они были неразлучны. А после случившегося тем более им трудно будет порознь. И как нам быть с теми извергами? Заявлять ли в милицию?
— Ой, не знаю. Раз они способны на это, значит, и худшее могут сотворить. Наверно, лучше ничего больше не предпринимать. Время сейчас такое, что нет никакой управы на подонков.
— Вы правы, Аля. Слава Богу, что дети живы.
Остаток воскресного дня Аля провела с тётей Шурой. Съездили вдвоём на кладбище, навели порядок возле могил, положили цветы. А затем дома за чаем всплакнули, вспоминая счастливые дни, когда все были живы.
— Алечка! У меня винцо есть «Кагор» — церковное. Я сейчас принесу бутылочку и помянём всех, как полагается.
Выпили, молча, думая каждый о своём, а затем Аля спросила осторожно, чтоб не напугать старую женщину:
