Фрау Эльза, хозяйка поместья, порой присылала с кухни оставшуюся еду. Но как-то увидел это барон и обругал её:
— Russisch schwein должны жить и есть, как свиньи.
За три долгих года, проведённые в Германии, Оля выучилась немецкому языку, поэтому слова хозяина хорошо поняла.
— Оля! Если мы выживем и вернёмся на Родину, приезжай ко мне обязательно на Черниговщину. Ведь ты тоже оттуда родом, хотя и выросла в России, — как-то пригласила подругу Вера.
— Обязательно приеду к тебе и посмотрю места, где родилась.
Девушки сдружились и помогали друг другу, мечтая о встрече с родными и вспоминая жизнь до войны. Они жили в полной изоляции, ничего не зная, что делается на их Родине. Но по злому состоянию хозяев они догадывались, что не сладко приходится немцам в России. А когда фрау Эльза попалась им на глаза во всём чёрном и опухшей от слёз, девушки поняли, что в семье барона траур.
Это было начало 1945 года. Советские войска уже год, как двигались на Запад, освобождая свою землю и всю Европу. И где-то в Польше погиб единственный сын барона.
С этого момента жизнь девушек стала невыносимой. Всю ненависть на Russisch schwein, барон выплёскивал на них. Куда-то исчезли коровы, а за ними срочно были заколоты почти все свиньи. Явно, хозяева к чему-то готовились. Девушки догадывались из разговоров немецкой прислуги в доме, что русские войска на подступах к Германии.
В последний месяц перед взятием Берлина хозяева покинули имение, бросив прислугу одних. Девушки впервые за три года увидели внутренние убранства комнат, нашли небольшой запас круп и консервов. Отощавшие от одной картошки, они с жадностью попробовали нормальной пищи. Болели животы, мучило ужасное головокружение. Но вскоре это прошло. А когда советские солдаты появились на пороге дома, с удивлением услышали русско-украинскую речь худющих и ревущих от счастья девчат.
Вернулась Оля в свой город в начале июня 1945 года. Когда подошла к дому, увидела большую воронку и груду того, что осталось от их дома и дома, где жил Петька и его родные. Это случилось ещё в 1943году, когда в сентябре освобождали железнодорожный узел советские войска.
Оля тяжело опустилась на колени и заплакала.
— Оленька, ты ли это? — вдруг услышала она знакомый голос. И тут же увидела Петькину маму.
— Не плачь, жива твоя мама, у Шуры живёт. Нас с ней дома не было. Немцы согнали копать окопы, а вот дед Степан и баба Настя дома были, тут они и остались.
— Оленька, а как же Петя? Где он?
