— Чёрт, — вырвалось у патрульного. — Вот чёрт…
И он, и его напарник беспомощно смотрели на Себастьяна, распростёршегося на асфальте неподалеку от убитого им директора. Глаза Себастьяна, в которых застыло чуть удивлённое выражение, навсегда распахнулись в небо.
— Чёрт, — всё повторял патрульный, и руки у него тряслись.
А в школе тем временем начал царить радостный хаос. Оторвавшись от уроков, ребята повскакивали с мест. Выстрел привлёк их внимание, и теперь они облепили окна, сквозь решётки пытаясь разглядеть, что произошло. И весть о директоре Барни, ничком лежавшем в луже своей крови, мигом облетела всю школу. Весть о спасении. Весть об освобождении. Никто из них и мечтать не мог о таком. Они улыбались, они смеялись, они обнимались, они торжествовали. Они праздновали победу.
Движение в окнах отвлекло внимание патрульного от застреленного им Себастьяна. Кто-то разбил стёкла, и сквозь прутья решёток стали просовываться руки. Даже отсюда стал слышен радостный гул и счастливые возгласы.
Патрульный и его напарник в недоумении смотрели на эту странную картину.
— Бог ты мой, и чему они все так радуются?
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я понимаю — мои лёгкие бунтуют от морской воды. И как только я осознаю этот факт, начинаю задыхаться. Лицо моё упирается во что-то мягкое, и вместе с водой в лёгкие засасываются песчинки. Я тону, однозначно, но в то же время и нет. Я захлёбываюсь водой и песком, не понимаю, что произошло. Я пытаюсь выплыть на поверхность… и оказывается, что я лежал у самого берега, на мелководье. Лежал, уткнувшись лицом в дно и хлебая мелкую воду. Захлебнуться и умереть в такой ситуации было бы гораздо обиднее, чем утонуть где-нибудь в центре океана.
Я выползаю на берег, оглядываюсь. Без понятия, где я, но, похоже, это какой-то остров. Недалеко от меня, тут и там, люди. Такие же, как я — промокшие, напуганные, озирающиеся. И почему-то очень знакомые.
— Эй! — кричу я и машу им рукой, но на деле из лёгких вырывается лишь слабый хрип с остатками воды, а отяжелевшая рука и не думает подниматься. Мне нужно ещё чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя.
Первое, что меня волнует — как я здесь оказался. Память бешено мечется в лабиринте картинок, но я не могу понять, какие из них к какому времени относятся. Я сжимаю голову руками, как будто это может помочь, и это действительно помогает. Потому что голова болит нестерпимо, а от сжатия ладонями просто пульсирует от боли — и я вспоминаю, что сильно ударился ею, и не один раз. Пожалуй, это и правда последнее, что я помню. А ударялся я…
