А потом направился в полицию.
Его внимательно выслушали, но и задали кучу вопросов. На некоторые из них Себастьян имел ответы, на некоторые — нет. Но больше всего их поразило то, что за все годы это было первым обращением в полицию по поводу директора Барни.
— Если, конечно, это правда, — добавили они, и сердце Себастьяна упало.
Он снова и снова, со всеми подробностями, рассказывал нескольким людям о том, что происходило в школе, потом писал об этом на бумаге.
— Мы поговорим с представителями комитета, учителями и ребятами, — сказали они в конце концов. Себастьян пытался объяснить им, что это вряд ли что-то даст, но его не слушали. Если его история (странная, надо сказать, история) не выдумка, то они это подтвердят, сказали они.
Они не брали в расчёт страх. Они в него не поверили.
Они верили только фактам.
Когда они вместе с Себастьяном появились на пороге школы, директор Барни только рассмеялся. Себастьян боялся своего поражения, боялся настолько, что запрещал себе о нём думать. Он надеялся, что кто-то заговорит. Хотя бы один. А за ним — и остальные.
Он надеялся, что выиграет финал этой беспощадной битвы.
Взбудораженные появлением полиции ребята настороженно смотрели на Себастьяна, ещё недавно бывшего одним из них, и ждали развязки. Ждали, что сейчас всё закончится. Полиции в их школе ещё не бывало — и это внушало надежду.
Полиция нарушений не обнаружила.
Полиция побеседовала с учителями. Позвонила в комитет. Перекинулась парой слов с излучающим радушие директором Барни. Осмотрела ребят.
Полиция не получила нужных им фактов.
Себастьян словно окаменел. Страх настолько завладел ими, что даже полиции никто ничего не сказал. Они настолько привыкли к этой жизни, что не могут пойти против неё. Против директора Барни.
Себастьян в отчаянии что-то доказывал, но его слова, не подкреплённые ни фактами, ни свидетельствами других, просто растворялись в воздухе. Он проигрывал важнейшую битву в его жизни.
— Двор! — крикнул он с последней надеждой. — Перекопайте двор, там полно трупов!
Полиция застыла в нерешительности, но директор Барни буквально уговорил их сделать то, что просит Себастьян.
— Чтобы убедиться, так сказать, — добавил он.
Полиция ничего не нашла.
— Куда ты их девал? Куда, сволочь?! — в исступлении закричал Себастьян.
— Кого? — удивился директор Барни.
— Покажи! ПОКАЖИ ИХ!
— Себастьян, я ровным счётом ничего не понимаю. О чём вообще ты говоришь?
— О них! О них! Ронни, и Тим, и Саймон, и… И… Все они! — Себастьян смотрел то на ребят, то на директора Барни. — Я же вам рассказывал, всё это уже рассказывал! — в отчаянии повернулся он к полиции.
