До тех пор, пока у них снова не началась математика. Новый учитель был нервным, угрюмым и внешне чем-то напоминал директора Барни. Он им сразу не понравился. Он внушал им какое-то тревожное чувство. С первого же урока они поняли, что началась тяжёлая пора. Объяснял он отвратительно, но спрашивал редко. Однако за первую же проверочную работу треть из них получила тройки. И то, потому что ему не хотелось сразу всех подставлять. Директор Барни к тому времени придумал новую стратегию, и пока периодически прощал несчастным тройки, заставляя их трястись то от ужаса, то от счастья. Он хотел, чтобы они снова расслабились. На время.
Двоек директор Барни по-прежнему не прощал.
Ребят постоянно бросало то в жар, то в холод, в голове у них была одна только математика. Как обезумевшие, они всё свободное время пытались понять то, что не удалось понять на уроке. А ещё продолжали тренироваться в исправлении оценок. Когда особо искусный из них исправил полученную двойку на тройку, и директор Барни, пролистав его дневник, ничего не заметил, они беспредельно воодушевились. Из непреодолимого страха быть уличённым зазря, никто из них не рисковал помочь другому, так что каждый оттачивал своё мастерство в силу своих возможностей.
Себастьяну не давались ни математика, ни искусство волшебной жидкости. Он со страхом думал о том дне, когда получит двойку. В том, что он её получит, он почти не сомневался. В последнее время он нервничал и боялся больше обычного. Как и все остальные. Это мешало ему думать, и все попытки разобраться с новой темой были тщетны, что пугало его ещё больше. Страх замкнул свой круг.
Окрылённые первым успехом, ребята тяжело восприняли первую неудачу. Хотя она и была ожидаемой. Когда один из несчастных, получивший двойку, в отчаянии попытался хоть что-то с ней сделать, ему не повезло. Дрогнувшая рука — и вот уже вместо двойки растёкшееся пятно, с которым уже ничего не сделать. Чтобы хотя бы не подставлять остальных и не раскрывать их маленький секрет, бедняга вырвал испорченную страницу, но пятно протекло гораздо глубже. И именно в тот момент, когда он рвал на кусочки с десяток вынужденно вырванных страниц, рядом очутился директор Барни — как всегда вовремя. И он отлично понял, что к чему. Возможно, он давно уже об этом догадался, просто не подавал вида. Но к всеобщему удивлению он только рассмеялся.
— Даже это вы нормально сделать не можете, — улыбнувшись, сказал он. — Даже это.
