Глупо было говорить оптимистичные жизнеутверждающие вещи, гладить по голове и обнимать. Просто бесполезно. Губа Ольги вяло приподнималась, как у волка, оскал блестел, а глаза — пустые.
Оставалось только молча быть рядом. Чайником, стуком клавиш, шуршанием системного блока. Запахом чая с жасмином. Вовремя закрытым в грозу балконом.
Алиса знала, что делать с собственным телом, как работать с мышцами. Знала каждый свой сантиметр и сустав. Годы работы над собой, годы тренировок и упражнений. Но тут... Если б она могла, она бы выдернула Ольгу из этого кокона. Если б знала, как.
Но Ольга там, в коконе, хотя бы слышала чайник, тихое пощёлкивание компьютерной мыши, шум воды из крана. Каждый звук говорил ей: «Алиса здесь. Ты — дома, в безопасности». Алиса мысленно протягивала ей туда ниточку, один конец которой крепился к её собственному сердцу.
И рука Ольги ухватилась за нить.
...Алиса сама всё ещё раз разузнала об этой даче, проверила. Оказалось — правда недорого, никаких подвохов. «Верь в меня, верь, что я в своём уме». Верь, но проверяй. Внутренним локатором души Алиса насторожённо ловила малейшие нюансы настроения Ольги, вздрагивая от каждого условного «шороха». Она знала не только «трещинки». По линии сложенных губ она читала, чувствовала: норма или нет. По частоте моргания могла отличить оттенки внутреннего состояния Ольги. По проницательности она почти сравнялась с Софией Наумовной, лишь не могла точно предсказать длительность того или иного эпизода. Но Ольга сейчас спала по шесть часов, а значит, всё было пока в норме. Начиная с трёх — уже тревожный звоночек. А пока...
Пока Алиса ступила на немного заросший сорняками участок, залитый солнечным светом. Яблоня набирала цвет, сирень уже цвела, и Ольга с улыбкой склонила одну из душистых веток поближе к лицу Алисы.
Туалет стоял во дворе, имелась скважина. В стиральную машинку с ручным управлением приходилось заливать воду ведром. Чердак оказался тоже обставлен под жилую комнату: старая металлическая кровать явно советской эпохи, деревянный стол с клеёнчатой скатертью и скрипучим, немного шатким стулом, сплетённый из пёстрых тряпичных обрезков круглый коврик. Печная труба — прямоугольной колонной, два оконца. Ящики с хламом, старая раскладушка, подвешенные к скатам крыши пыльные веники хрупкой травы, уже давно потерявшей свой аромат. Мелисса? Алиса растёрла сухой листочек между пальцами... Ничем особенным не пахло, только пылью. Ольга между тем присела на стул... Что-то предательски заскрипело, крякнуло, ножки подкосились, и его хрупкий, старческий остов начал складываться — как-то сплющиваться, что ли. Ольга еле успела соскочить.
