Три дня после того я отлеживался дома с головной болью, не желая идти никуда, тем более даже в самую курильню. Но вот, как никогда не бывало раньше, ко мне домой начали приходить посыльные и передавать известия от самого Тенетникова, которому было весьма нужным чтобы я прибыл к нему в курильню двадцатого числа. Все эти письма приходили в разные дни, и чем больше я бездействовал, тем сильнее были просьбы, на которые он не скупился, видимо от того, что обстоятельства подпирали его самым безжалостным образом.
Вот содержания этих писем:
«Здравствуй многопочтенный Иван Андреевич! Спешу сказать тебе, что я очень обеспокоен твоим двухдневным бездействием, и даже переживаю, что что-нибудь случилось с тобой. Не болен ли ты? Ну слушай, захвати же с собою двести рублей и явись тут же ко мне, поскольку час решающей битвы близок, и мне очень бы хотелось увидеть тебя в битве на моей стороне. Победа близка! Я буду ждать тебя двадцатого числа. Мой друг спешите!»
Л. Б. Тенетников 16.10. NN
«Ну вот что, Иван Андреевич, уже два дня минуло, а тебя все нет, ведь я же возлагаю на тебя большие надежды. Явись же двадцатого числа, ну прошу тебя, голубчик, друг ты мой, явись, ибо мне так тяжко будет воевать без тебя. Прошу войти тебя в понимание. Возьми же с собою двести кредиток и сжалься надо мной!»
Л. Б. Тенетников 18.10. NN
«Разве тебе не почем мольба ангела святого, защитника Господа Божия? Заклинаю тебя, любезнейший, дражайший, сын мой, сжалься надо мной! Мне сейчас так одиноко, завтра двадцатое число и я прошу тебя как никогда, будь завтра там, пожалуйста, умоляю вас! На коленях буду ползать! Ноги целовать ваши буду! Вы мое все, вы моя вера, мой Бог, мое спасение! Жить не буду без вас, Христа ради придите завтра к вечеру в мой кабинет!»
Вечно ваш Л. Б. Тенетников 19.10. NN
Такое его сильное и жалкое прошение увидеть меня двадцатым числом потрясло мое воображение, и в самом деле, чем больше он просил меня самым интимным тоном, тем более сила и власть его таяли у меня на глазах, а сам же он становился ничтожеством; чем больше он уговаривал меня, тем мне меньше и меньше хотелось приходить туда двадцатого числа.
Но тем не менее я отправился в путь, поскольку сильное любопытство мучило меня. Этим вечером я явился в курильню и нигде не смог отыскать самого ее управителя, но, когда я, как и было условлено, зашел вовнутрь тенетниковского кабинета, то, к своему удивлению, обнаружил там порцию «Черного сердца» на столе, со спичкой и трубкой, где также лежала лаконичная записка писанная, как я понял, его рукой и наспех:
