вышли за рамки футбола и намертво впечатались в историю века. В рациях полицейских бригад тараторка комментаторов начисто забила приказы руководства – именами Росси, Тарделли, Бонека, Смолярека, лысого Гжегожа Лято колыша сердца мужчин с хорошей памятью. Италия в тот раз победила, мафия в тот раз проиграла; 40–50 человек в клетке судебного зала были еще для нас новинкой.
Аресты, вероятно, сыграли свою роль в судьбе генерала. Снимая по сути документальную хронику, Феррара умело гнал напряжение: число убитых с начала года приближалось к сотне, и каждую новую жертву газеты сопровождали зловещим счетом на первой полосе: 92… 95… 98… Многоточия укрупнялись и рифмовались с моргающими светофорами, фото перевернутых мотороллеров, очков в луже крови, осыпанных лобовых стекол и лиц, поуродованных картечью, пестрели на витринах. Одним из самых отталкиващих кадров 80-х стало разрезание гигантской русалки-торта на загородном пикнике в миг, когда решение принято и киллеры уточняют маршрут.
Война, как и любая другая, закончилась пару лет спустя переизбранием верхушки мафии на континенте и частичным переделом сфер. Италия продолжила выбирать на высшие посты авторитетных мужчин, а потом годами обвинять их в левых контрактах и покраже младенцев. 80-е там сейчас вспоминают, как у нас 90-е: ну да, воевали, давно дело было. «Знал я вашего далла Кьезу, – сказал мне Дамиано Дамиани во время визита в Москву. – Вызвал меня как-то в префектуру и битый час пилил, что в последнем фильме Франко Неро играет офицера карабинеров, а спагетти жрет, как свинья. Поклеп, мол, на светлый милицейский образ. Зануда был редкостная, между нами говоря».
Италия, 1980. Il bisbetico domato. Реж. Франко Кастеллано, Джузеппе Моккия. В ролях Адриано Челентано, Орнелла Мути. Прокат в СССР – 1983 (56 млн чел.)
Балованная принцесса стучится на ночь глядя к уединенному сычу, рассчитывая на дюжину перин с горошиной, чтоб вдосталь накривляться поутру. А ей дают ключ от чулана, лопату для навоза и пластмассовым ведром по кумполу – так обычно и начинается любовь большая и чистая. Битва полов, спроецированная на извечную распрю томной обедневшей аристократии с житейским хамством новых безродных денег. В детстве не приходило в голову, что у Стрекозы с Муравьем может образоваться вполне достойное потомство.
Закату дворянства и его вынужденным шашням с забогатевшим мужичьем посвящены тома большой литературы. «Вишневый сад». «Бешеные деньги» Островского. Его же «Последняя жертва». «Леопард» Лампедузы. «Волшебное кольцо» Платонова. «Трамвай „Желание“» Уильямса. С течением времени и перетоком литературы в лапы низших сословий (уже Чехов был далеко не из Рюриковичей) тема городской ломаки и хуторского чурбана переходила из разряда «подлой» драмы в назидательную комедию нравов. Своей притчей о тайном притяжении чистеньких к вульгарно-витальным Кастеллано и Моккия, кажется, закрыли тему: белой акации ничуть не помешает привой матерого дичка. Сама акация, вон, вздыхает и ерзает.
