Что до исполнения, то оно пестрело искусным заимствованием отовсюду, куда дотянулась мохнатая рука индийского компилятора. Если найм безработных стрелков напрямую восходил к «Великолепной семерке», то пять обернутых в саваны трупов и губная гармоника молчуна-мстителя памятны почитателям фильма «Однажды на Диком Западе», а гон поезда конской лавой прежде встречался только в «Неуловимых» (кстати, Габбар в исполнении Амджад Кхана – точная копия Яшки-Цыгана, особенно с серьгой в правом ухе). Плясать же босиком по битому стеклу девушку впервые заставили в украинском фильме «Аннычка» про гуцульское банд-подполье в Карпатах (т. е. про то же самое). Синтезировав чужие находки во вполне съедобное зрелище, Сиппи заявил себя в качестве предтечи постмодерна задолго до рождения этой моды в Европе.
Микс из сливок двух великих кинематографий умело догонялся местной экзотикой. Отражающаяся в пруду Аленушка на камне, за спиной которой встают черные всадники, – класс. Бой в разгар праздника Холи с обсыпанием встречных порошковыми красителями – блеск. Выстрел в уздечку наручников – вах. Рукопашный танец безрукого инвалида с белыми рукавами вразлет – полный аут.
Россия от восторга себя забыла; именами Виру и Джай разве что близнецов не называли. Ценители вызнавали через знакомых дату праздника Холи, чтоб на даче вдосталь набрызгаться краской из пульверов. Едва не дошло до секты плясунов по стеклу. Если бы массовый потребитель индийского кино был хотя бы гипотетически способен запомнить фамилию режиссера, имя Рамеша Сиппи затмило бы активно поддерживаемую федеральными СМИ вселенскую славу династии Капур.
А так – остался он в памяти только испорченной столичной тусовки. И не обманул ее ожиданий. Герой следующей картины Сиппи, попавшей в советский прокат, носил фамилию Кумар.
