Вероятно, она никогда особенно не подчинялась им, даже тогда. Бог или божественность — вот что она хотела заполучить себе, а ей предложили новое благо, мало чем отличавшееся от здоровья или богатства. Только он понял, что она проложила дорогу из этого мира; только он всегда знал или боялся, что такая дорога существует. Следуя по этой тропе, которую он создал или нашел, через ее тело, он добрался до их воображаемых рая и ада, которыми управляли их бог и его пророки: волшебство, которое, как он знал, не могло произойти с человеком его времени в его стране, хотя было достаточно распространено (он знал понаслышке) в других временах и странах. Именно там, в этом фальшивом мире, находился его дух, пока тело бродило по Старому свету в поисках потерянной вещи, в изношенных ботинках и плаще, из которого начала сыпаться подкладка. Под мышкой безумный путеводитель Крафта и новая записная книжка, сделанная в Китае, — она все еще здесь, ее страницы покрыты бурыми пятнами от лондонских дождей и римского вина — и зонтик, для защиты от бесконечной измороси, один из тех зонтиков, которые он покупал и забывал, выходя из почти каждого pensione>[63] и каждого поезда.
Бони Расмуссен уже умер, когда в ту зиму Пирс уехал в Европу, чтобы найти Эликсир, который был должен помочь ему. Так что ему надо было искать эликсир только для себя, а не для кого-нибудь другого. На самом деле он уже тогда очень хорошо знал, что нет ни одного живого человека, для которого он мог бы его искать: хотя, когда он его найдет — если найдет — эликсир будет для всех.
Он не знал тогда — и никогда не узнал впоследствии, — что к тому времени пропавшая вещь уже была найдена. Он и другие люди нашли ее там, где она была спрятана и где ей угрожала опасность, и возвратили туда, где она должна находиться; и это событие остановило скольжение всего мира в сторону исчезновения, к замороженной апатии и бесконечному повторению, которые Пирс испытывал в холодных залах и теплых комнатах Роз. Мир — то есть «мир», все нас окружающее, день и ночь, он и другие люди, вещи и другие вещи, внутри и снаружи — постепенно снижал скорость до полной остановки, и как раз в этот момент опять нажал на газ. И тогда мир смог продолжиться и продолжился, пока все следы момента освобождения не стерлись у всех из памяти и сердца. (Но ты помнишь их, верно? Ночь, роща, потушены все огни, и один огонек вернулся?) Очнувшийся от сна Адам опять откроет глаза, прекрасный круг замкнется и будет вечно катиться в будущее и прошлое одновременно.
