Мой змей подошел к водопаду, и найдя устойчивую поверхность отточенным движением избавился от черной, как и его волосы ассиметричной мантии (или пальто), скинул красную, как и его глаза рубашку и остался в одних кожаных, черных штанах, облепивших его стройные ноги, как вторая кожа.
Под моим взглядом проявились его страшно красивые татуировки. На неестественно-широких плечах появились ремни, пересекающие спину крест-накрест на которых крепятся клинки. В его банкирских сапогах я увидела ножи. На проявившимся ремне, крепящемся на неестественно-узком тазе, обнаружились две пушки с разных сторон и отделения для пуль. На запястьях тоже крепились механизмы с выдвигающимися лезвиями. Когти удлинились и на вид стали острее стали. Безобидная на вид коса до бедер, поднялась как третья рука, или хвост, и обнажились сюрекены вплетенные в его волосы...И он начал танцевать под музыку. Танец смерти. Ужасающе прекрасно. У меня даже ручки зачесались, так хотелось это нарисовать. Что я и делала, как завороженная ловя каждое его движение. Наблюдая за его невероятной пластикой и плавностью, стремительностью и скоростью едва заметной глазу, его истинно смертельной красоте...и подумала, что где-то я его уже видела раньше. Странное чувство дежавю...Уж не он ли тот Темный Властелин которого я вразумила во сне...?
Я рисовала, Раяс пел, Драйк танцевал.
*И нам было хорошо. Мы занимались любимым делом вместе, не мешая и даже дополняя друг друга.
Мы действительно семья.
Когда на землю опустилась сама тьма я уже закончила свои работы, Раяс перестал петь, а Драйк завершил свой танец. Мы были отдохнувшими и невероятно довольными.
Я откинулась на спинку стула, и со стоном, блаженно потянулась. Могу сказать, что стоило выйти в отпуск, даже лишь ради одного этого дня.
На меня уставились голодными глазами двое, сглотнув и переглянувшись, отвели глаза, слегка кашлянув в руки. Синхронно, будто сговорились!
А я сделала вид будто не заметила. Желания этим заниматься отсутствует, от слова совсем. Я сейчас плаваю в особенном наслаждении, остающимся после занятия любимым делом. Удовлетворенность души.
И тут я почувствовала ЭТО. БОЛЬ. АГОНИЯ ДУШИ.
Смерть Совуна.
***
Глава 24 Кира
Совун умер. Он умер. А я даже не знаю где он похоронен. Я не знаю, как он выглядел. Я не знаю, как его звали. Я ничтожество.
Я подняла руку и ударила себя трижды по груди кулачком, в детстве помогало. Почему сейчас не помогает?...
Я сделала это снова и снова, но боль все не уходила. Будто его душа рвала мою на клочки, чтобы снова слиться воедино, как должно.
