– Хм... – я честно попытался себе представить описанную в последнем предложении картину... – Н-даа...
– Что «н-да»?!! – почти на грани истерики воскликнула девочка. – Ты пересмотрел тупых шпионских боевиков! Ну кто нас будет подслушивать?! – это она меня убеждает или себя? Если меня, то зачем так коситься на тарелки? Да и этот подрагивающий голосок...
– Аска, – решилась-таки вмешаться Мисато, уже успешно совладавшая с кашлем, – я знаю, Синдзи умеет производить странное впечатление. Он может над тобой издеваться с самым честным и серьёзным видом, а также часто любит в глаза говорить вещи, о которых говорить совсем не принято. Это очень сильно выбешивает. Я знаю. Но вот сейчас он серьёзен. И... вообще-то прав.
– Прав?!
– Да. Хоть и, как обычно, напрочь игнорирует такое явление как «такт», – ухмыльнулась Кацураги, сопроводив это многозначительным, я бы даже сказал – отражающим богатый опыт, взглядом в мою сторону. – Вся информация по Евам строго секретна, и пусть я не очень верю в нарисованную Синдзи картину (хотя от американцев всякого можно ожидать), но всё же подобные вещи лучше обсуждать в штаб-квартире, а не на чужом, пусть и союзном, судне.
– Но вы же вели со мной переговоры из радиорубки! – не желала сдаваться без боя дочь стойкого немецкого народа. – Это наверняка слышала куча людей, и должны были остаться записи!
– Верно, – спокойно подтвердила Мисато, не размыкая сложенных на груди рук. – Но это не значит, что мы должны давать посторонним ещё больше информации. К тому же большую часть операции говорили мы через кабель, а не в общем эфире, лишних людей в рубке не было, а все записи уже изъяты NERV.
– Как это изъяты? – ничего уже не понимая, заморгала голубоглазка.
– Вот так. Если ты не знала, «Венчур» – собственность NERV, вся его команда – сотрудники института, а связисты всегда проходят наиболее тщательную проверку службы безопасности. Так что с этой стороны всё в порядке.
– Вы... Вы серьёзно?
– Более чем, – важно кивнула брюнетка, пряча в глазах смешинки.
– Но... Но почему мне ничего не говорили?! – потухшее было возмущение взяло новую высоту. – Почему ему всё рассказывают, а мне нет?!
– Почему тебе не говорили – не знаю, но Синдзи я ничего не рассказывала, – продолжая давить улыбку, открестилась Мисато.
– А... Чт... Почему? – ох, неудачный у неё день – с утра пораньше уже так бьют по розовым очкам, да ещё на голодный желудок. Но эта растерянная моська... Кавай!
