Она понимала его. Злая ирония скрывала за собой душевные раны, держала на расстоянии. Он ведет себя так с самого начала, хотя ненадолго сделал усилие и открылся ей. Но сейчас опять отступил.
Он ее недооценивает. Увы, Брайар познала не только его тело, но и увидела боль, которую он таил внутри себя. Она хотела все исправить, найти способ стать нужной ему, его идеалом.
— Ты сильный, волевой. Делаешь то, что считаешь правильным. Твой моральный кодекс не такой, как у остального мира, но он есть, и он нерушим.
— Да. Это сильно. Я делаю все от меня зависящее, чтобы править разумнее, чем отец, чтобы моя роль в истории превзошла его роль, а страна прирастала ресурсами и богатством, вступала в выгодные альянсы с соседними народами. Если ты представляешь меня альтруистом, должен тебя разочаровать. Просто я гораздо умнее и собираюсь эффективнее использовать собственную власть.
— Эти слова вполне в твоем стиле. Но они не отражают полной картины происходящего.
— Думаешь, ты знаешь мои мотивы лучше меня?
— Да. И думаю, что ты скрываешь истинные мотивы. Не могу винить тебя. В детстве тебя вынуждали все скрывать из-за отношения к тебе отца.
Фелипе рассмеялся:
— О нет, принцесса, не делай ошибку, воображая, что я до сих пор маленький мальчик, который трясется от страха. Того мальчика давно нет. Я закалился, научился выживать, прятаться. В тот день я не выбросился из окна вместе с матерью, но она забрала с собой кое-что важное. Любовь. Я на нее не способен. Теперь уже нет. И не хочу этого. Что бы ты ни говорила, ни чувствовала по отношению ко мне. Пойми, время вспять не повернуть. Я с удовольствием возьму твое тело, Брайар, ведь я не хороший, не добрый человек. Все, что могу дать взамен, — доставить тебе удовольствие.
Опять она оказалась перед ним голой, а он одетым. Она уязвима, он защищен. Тем не менее она понимала, что все это иллюзия. Она голая, потому что сильная. Нужна огромная воля, чтобы стоять перед кем-то без прикрытия. С обнаженным телом и открытой душой.
Он, с другой стороны, отчаянно скрывает себя настоящего. Так старается защититься, воздвигнуть барьер. И она хорошо его понимает. Иногда она задавалась вопросом, почему держится особняком от друзей, мужчин, охвачена идеей совершенства и пытается найти свое место в мире, опасаясь потерь. Потому что, хотя у нее и нет воспоминаний о жизни до Нью-Йорка, внутри себя она ощущает пустоту. Ее память не в голове, а в сердце.
— Я не верю. Не верю, что у тебя ничего не осталось внутри. Возможно, тебе кажется, что ты ничего не чувствуешь. Но у нас впереди вечность. Я могу подождать. Пока ты меня не полюбишь.
