– Если случится неурожай, затяну потуже ремень, больше земли оставлю под паром, на следующий год посажу кукурузу, и все окупится.
– Я думал, у тебя непрерывный цикл и тебе не обязательно давать земле отдых.
Чтобы поддерживать беседу, Бериш прибегал к тому, что мог вспомнить из уроков по сельскому хозяйству в средней школе. Но запас его знаний иссякал. Он не мог позволить себе потерять контакт с Фонтейном, ведь за последний час они сильно продвинулись. И все-таки было необходимо сменить тему, причем не слишком резко.
– Пари держу: половину того, что ты зарабатываешь, съедают налоги.
– Еще бы, эти ублюдки вечно запускают руки в чужой карман.
Налоги – прекрасная тема, чтобы поддержать разговор. Всегда срабатывает. Притом создает некую близость, превращает собеседников в сообщников. Поэтому Бериш поднял планку:
– Только в двух случаях я покрываюсь холодным потом: если звонят из налогового управления или бывшая жена передает привет.
Оба рассмеялись. Но Бериш никогда не был женат. Выдумка была ему нужна, чтобы ввести в разговор запретное слово.
Жена.
Шел уже пятый час утра, а этой темы они еще не коснулись. Хотя в ней и заключалась истинная причина того, что оба сидели здесь, а Саймон Бериш к тому же отмахал добрых семьдесят километров, чтобы доехать до места. Если бы кто-нибудь взглянул на них теперь, то и не заметил бы разницы между ними и какими-нибудь парнями, которые свели случайное знакомство у стойки бара и коротают время за кружечкой пивка. Только вот место, где они сидели, менее всего походило на бар.
Тесная комната для допросов в сельском полицейском участке насквозь пропиталась застарелым табачным духом.
Такие места, наверное, последние в государственных учреждениях, где до сих пор разрешается курить. Бериш позволил Фонтейну взять с собой табак и бумагу, чтобы сворачивать цигарки. Его коллеги давали сигареты в награду. По закону они не могли не отпустить допрашиваемого в туалет и должны были предоставить еду и питье по первому требованию. Они, конечно, отпускали в туалет не сразу и приносили бутылочки со степлившейся водой, больше похожей на мочу, но в таких случаях всегда рисковали нарваться на обвинение в превышении полномочий и использовании незаконных методов давления. Табак, однако, не значился в перечне гражданских прав, и, если допрашиваемый, к своему несчастью, был курильщиком, воздержание могло стать весьма действенным методом выколачивания показаний. Бериш в это не верил. Не верил он и в угрозы, и в тактику «хороший полицейский / плохой полицейский». Может, потому, что сам всегда обходился без этих приемчиков, или потому, что был убежден: показания, данные под давлением, не могут считаться полностью достоверными. Некоторые полицейские ими довольствовались. Но Бериш полагал, что чистосердечное признание делается один раз, в одном-единственном месте и в одно время и что в некоторых грехах нельзя исповедоваться частями.
