– Мне приходят на ум разные предположения о том, почему адвокат мог поехать сюда: убийца располагал – или делал вид, что располагает, – чем-то таким, что Филипсу было нужно позарез, возможно компрометирующей информацией о жене или подруге одного из своих клиентов. Или они уже были знакомы, и у жертвы не было причин чего-либо опасаться.
Гуревич скривился:
– Смелее, агент Васкес, выкладывайте все.
Гуревич догадался, что Мила пришла к какому-то заключению, но не решается говорить.
– По-моему, это была женщина.
Борис удивленно поднял брови:
– Почему ты так решила?
– Филипс нас считал низшими существами, ergo[2], был уверен, что не выпустит ситуацию из-под контроля: слишком понадеялся на себя. И потом, только у женщины могли быть причины для возмездия.
– Думаешь, она мстила, так же как Валин? – спросил Борис.
– Я пока ничего не думаю, для этого слишком рано. Но то, что Филипс так легко попал впросак, да еще размеры кольца, такого броского – явно модель, предназначенная для женской руки, – все это подкрепляет данную версию.
– Здесь что-то есть.
Голос Креппа донесся из фургона криминалистов, стоявшего неподалеку. Все трое насторожились и как по команде бросились туда.
Эксперт сидел у стойки с различными приборами. Он рассматривал через увеличительную линзу кольцо, снятое с пальца жертвы.
– Отпечатков нет, – сообщил он. – Но на внутренней стороне кольца имеется надпись, и она мне кажется небезынтересной. – Он протянул руку и включил монитор, подсоединенный к прибору. На экране показалось гигантское изображение кольца. – Это число, возможно дата свадьбы… двадцать второе сентября.
– Сегодня! – воскликнул Борис.
– Да, но гравировку явно сделали несколько лет назад, – уточнил Крепп. – Ее покрывает патина.
– С годовщиной вас, – съязвил Гуревич.
– Кроме даты, есть кое-что еще. – Эксперт повернул кольцо под линзой, обнаруживая еще одну надпись, добавленную позже.
В самом деле, она разительно отличалась от предыдущей гравировки: та была аккуратная, эта – топорная. Очевидно, что делал ее не ювелир. В бороздках, скорее, в царапинах металл блестел ярче.
– Ее сделали недавно, – заключил Крепп.
Этот последний факт делал смысл надписи угрожающим.
21 ч.
Гуревич обменялся с Борисом встревоженным взглядом:
– Двадцать второе сентября, двадцать один час. Похоже, кроме двоих убийц, которых еще предстоит поймать, у нас есть ультиматум.
15
Никто и представить себе не мог, что должно случиться в двадцать один час.
