На следующее утро после разговора с Раухелем алхимика разбудил Носатый. Стражник принёс мешок со старой одеждой Карла и велел переодеться и ждать. Проговорил он это с тем же аккантийским выговором, что и всегда. И теперь он даже почти не резал слух. Старик сидел на краю кровати, разглядывая штаны и рубашку, что стали ему велики за время заточения. Тяжело вздохнув, он вновь попытался надеть их, подвязав поясом. Зеркала в лаборатории не было, но он был уверен, что выглядит нелепо в свисающей одежде. Подумав об этом, Карл невольно вспомнил, как в детстве донашивал одежду за старшим братом.
Да, Альбрехту всегда доставались обновки, а Карлу его обноски. Впрочем, грех было жаловаться. Семья их в то время жила небогато. К тому же заучка Альбрехт не бегал по улице с другими детьми, а потому одежда доставалась Карлу почти новой. Жили они в ремесленном квартале маленького городка Цеттенберг, что близ Эймха. Там у многих и того не было. Отец держал гончарную мастерскую, и денег едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Карл старался помогать дома по хозяйству, а Альбрехт подрабатывал у знакомого в книжной лавке. Карл ворчал, что лучше бы брат помогал отцу в мастерской, чем тратил время на книги. Родители старались дать сыновьям самое лучшее из того, что могли, экономя буквально на всём. Мать за бесценок выкупала негодные обрезки ткани у швеи через дорогу, шила из них платки, и ходила продавать в другие города, где ремесленников было не так много. Она могла не есть целый день, но обязательно приносила леденец или пряник. В одну холодную зиму бедная женщина не вернулась домой, позже её окоченевшее тело нашли охотники совсем недалеко от города. Метель застала её в менее чем миле от дома. Её заледенелые пальцы сжимали леденцового поросёнка. С тех пор дела пошли на спад. Книжная лавка, где проводил время Альбрехт, закрылась, а отец от горя стал всё чаще прикладываться к бутылке. Он умер через несколько лет и братья сошлись на том, что мастерскую следует продать. Уехав из городка, они поселились в Эймхе, где устроились подмастерьями в алхимическую лавку.
Некоторое время спустя Альбрехта заметил один маг из Аркентальского университета, волею случая оказавшийся в городе. Он зашёл купить реагенты и разговорился со смышлёным разговорчивым пареньком, в котором разглядел потенциал и магический дар, о котором тот даже не догадывался. Маг заметил и Карла, умело обращавшегося с реагентами и разбиравшегося в зельях даже лучше своего брата. Но когда он предложил братьям уехать учиться в Аркенталь, согласился только Альбрехт. Карл же заявил, что у него свой путь. Тогда он был даже рад, что брат наконец-то не будет маячить перед глазами, да и хозяин лавки упоминал, что гильдия ворчит насчёт количества учеников. С тех пор прошло немало лет. Братья жили своей жизнью, виделись время от времени. Альбрехт стал уважаемым магом, а Карл известным в алхимических кругах специалистом. Альбрехт завёл семью, некоторое время жил в Эркене неподалёку от Карла, потом вернулся в Аркенталь, кажется, совсем не интересуясь своим сыном и внучкой. Старый алхимик же души не чаял в малышке Риенне, твёрдо решив дать ей ту же заботу, которую им с братом дарили их родители, и которой, как ему казалось, Альбрехт не давал совсем. После — чума, смерть племянника с женой. Они с Альбрехтом вновь приняли совместное решение уехать из Империи в Энгату, подальше от чумы и Иды Морнераль, охочей до наследства юной Рии. Ещё неизвестно, что из этого было хуже. Старший брат не смог последовать за ними, сославшись на дела в Университете. Карл был не удивлён. Он не раз ворчал, что с возрастом маги становятся слишком отчуждёнными от человеческих забот. Два брата росли в одной и той же семье, и пришли к таким разным результатам. Карл всегда считал брата человеком, витающим в облаках вместо того, чтобы заниматься делом. И вот теперь он, Карл, стоит в темнице, обряженный в мешковатую одежду словно шут. Неожиданно для себя самого, он тихо засмеялся и проговорил негромко вслух.
