На всех порах на которые способен в таком состоянии поспешил от сарая. Стоило отойти сотню метров от него как свежий воздух шибанул, не думал, что там так сильно воняло, вроде бы привык, но сейчас ни за что не вернусь, лучше сдохнуть. Потащился прочь. На ходу стал наклоняться к траве и загребать росу, а после влажными руками протирать лицо, часть выпивать, удерживая на себе обезьянку, та и не собиралась сопротивляться, восприняла мое тело как нечто интересное, то на голову, на на плечи, а после на спине или на животе как ленивец повесит и все заново.
Когда ступил на асфальтированную дорогу ноги уже стали более менее слушаться, перед глазами все плывет, но походка стала чуть увереннее, но это не от прибавления здоровья, а просто опыт, да и сноровка, все же и больным приходилось выходить на работу, да и опыт путешествия в пьяном состоянии имеется, так что не привыкать.
Обезьянке надоело на мне сидеть, решила изучить мир вокруг, но я стал ее удерживать, правда это чуть снизило мою скорость. Она же начала противно пищать, верещать, пытаясь выбраться. Откуда-то издали раздался похожий звук, но только в разы сильнее. Надо же, кто-то также орет, подумал и я продолжил путь. Лишь спустя десяток шагов дошло, кто может понимать и орать также как эта обезьянка. Отец. Говорят можно протрезветь за секунду, никогда в такое не верил, но сейчас практически в этом убедился. Я будто оказался трезвым и здоровым душой, но в изломанном человеческом теле, что еле двигается, с одной стороны я все отчетливо понимаю и пытаюсь как могу, но тело не слушается и постоянно то вильнет, то колено дрогнет.
Мелькнула мысль бросить обезьянку, но после всего пережитого, хрен им. Если уж испытывать удачу, то до конца.
Впереди увидел границу октагона. Пленница запищала, а рев не так далеко ей ответил. По спине пробежали мурашки, но возможности ускорится нет, я и так двигаюсь на пределе своего состояния. До границы метров двести, обезьянка слыша рев предка начала еще больше дергаться, чем мне стало сильнее мешать.
Дальше все как в тумане, я иду, гадина пытается вырваться, я ее тащу, удерживаю, откуда-то поблизости раздается разгневанный рев, но я не обращаю внимание, продолжаю переставлять ноги. Удача, мать твою, если ты есть, то сейчас я готов бросить кости, пусть мне повезет, дальше уже как-нибудь сам, но сейчас давай работай, ты мне задолжала.
Сзади послышался рев, затем шлепающие шаги, меня явно кто-то нагоняет, при том очень большой. Оборачиваться и смотреть не было никакого желания, меня как наркомана, как страждущего в пустыне манит граница октагона, до него всего ничего. Шаги все ближе, как и граница.
