— Видишь, как здорово, старина. Я и не подозревал, что во мне дремал талант великого сводника. Еще я должен сказать, что вкус у тебя неплохой.
— От меня мало что зависело, — кисло улыбнулся Барт. — Выбор-то сделала она. И она же в любой момент может расстаться со мной.
— Ну нет, тут ты не прав. Ведь я знаю ее родителей. Они живут в Спрингфилде. Сильвия даже внешне похожа на свою мать, а та прожила с мужем вот уже тридцать лет почти, и, говорят, у них не случалось ни скандалов, ни измен. Спрингфилд — не Чикаго, там все на виду, а люди, как все обитатели провинции, обожают копаться в грязном белье соседа. То есть, если бы у родителей Сильвии случались просто мелкие неурядицы, то сплетники имели бы повод говорить о драках в семье, — со смехом закончил Дональд.
Пожалуй, так оно и было. И то, что родители Сильвии находились на виду у всех больше, чем любая другая известная семья в Спрингфилде, объяснялось профессией отца, врача-терапевта.
— Послушайте, Барт, если мы не прижмем хвост этому сукиному сыну Бергсону, то деньги законопослушных граждан, идущих на наше содержание, можно считать выброшенными на ветер, — Колтрейт, вызвавший его для беседы, выглядел озабоченным и хмурым, даже лысина его сияла как-то тускло.
Сукин сын Бергсон, чьи родители переехали в Чикаго из Швеции, представлял из себя относительно новое для правоохранительных органов явление. Начинал он мелким воришкой и хулиганом, за что получал небольшие сроки заключения в исправительных тюрьмах штата Иллинойс. Потом Бергсон решил прекратить практику мордобоя и примитивного воровства. Зачем рисковать, тратить много сил для достижения непредсказуемого результата, если можно установить твердую сумму налога, которую жертвы регулярно будут поставлять в сроки, им же, Бергсоном, установленные.
Все оказалось не так-то просто осуществимым на практике. Свою карьеру вымогателя Бергсон начал со стычек со столь же сообразительными коллегами, уже «застолбившими» участки. Да и мелкие лавочники, с которых громила пытался требовать дань, обнаружили удивительную неуступчивость, доходящую до открытого сопротивления: Бергсон был даже ранен, правда, легко. Тут-то он и попал в поле зрения полиции, уже в новом амплуа. Привлеченный к суду за вымогательство, Бергсон был отпущен под залог за недоказанностью состава преступления. В последний момент свидетели вдруг изменили свои показания. Для Колтрейта, следившего тогда за делом Бергсона, этот факт означал одно: бывший хулиган успешно освоил новую преступную специальность. Рэкет не занимал в то время много места в полицейских сводках, но не замечать его прогресса значило бы прятать голову в песок. То, что от жертв вымогательства теперь почти не поступало жалоб, значило только одно — они были запуганы, находясь в полной зависимости от таких, как Бергсон. Следовательно, полиция была уже повязана с преступниками, имея отчисления от «выколоченных» сумм. Порочный круг замкнулся, в него уже почти не имела доступа прокуратура.
