Барт словно бы наткнулся на препятствие. Хорош же он был, разомлев от умиления и развесив уши: «Я попытаюсь увезти вас отсюда.» Как же, станет она уезжать с каким-то ходоком по делам, подвизающимся на третьих ролях, которого ее родственник из странного каприза пригласил на прием. У Барта сразу же выветрились из головы алкогольные пары, он почувствовал опускающуюся сырость, огни большого города вновь обрели четкость, перестав служить декорацией для волшебной сказки. Надо уйти. Всего, что можно было достичь на этом вечере, он достиг. Даже, пожалуй, перехватил через край, особенно в части притязаний и планов. Но как уйти? Надо ли прощаться с Иствудами? Нарушение писаных и неписаных правил и этикетов может иметь те же неприятные последствия, что и нарушение официального закона.
И тут он заметил, что Сильвия смотрит на него. Причем, не только смотрит, но и делает знаки, чтобы он подошел. Ощущая ужасающую двусмысленность своего положения, его глупость, Барт сделал несколько неловких шагов в направлении Сильвии и величественного мужчины и остановился, чуть не дойдя до них.
— Мистер Гамильтон, — голос Сильвии, когда она повысила его, прозвучал очень мелодично, а прежде Барту казалось, что он у нее хрипловатый, низкий. — Мистер Гамильтон, я хочу представить вас мистеру Станишевски. Вот, мистер Станишевски, это очень способный молодой юрист мистер Бартоломью Гамильтон.
— Вы, очевидно, адвокат, — Станишевски медленно протянул ему мясистую ладонь.
— Увы, — Барт изобразил крайнюю степень досадливой озабоченности: надо же, так старался стать адвокатом, чтобы только угодить вам, мистер Станишевски, да вот не вышло! — Увы, совсем наоборот. Я — прокурор. — Барт словно против своей воли произнес последние слова.
— О! — глаза Станишевски даже слегка округлились. — Очень, очень приятно.
Он еще поговорил на общие темы типа удачного устройства вечера и благоприятствующей в этом году погоды для подобных празднеств и отошел. Столь неожиданный оборот прямо-таки изумил Барта.
— Хм, я думал…
— Вы думали, что какой-то медный, стальной или мясной магнат пытается заполучить меня в свое ложе, и не хотели этому мешать из-за врожденной скромности и целомудренного южного воспитания, не так ли? — теперь глаза Сильвии смотрели насмешливо, но все же издевки в ее взгляде не чувствовалось. — Все не так, дорогой мистер Гамильтон.
— Сильвия, я вовсе не думал…
— Думали, нет ли — какая разница.
— Ладно, — он взял себя в руки и даже ощутил легкое раздражение от того, что опять попал впросак. — Значит, я оказался не очень догадливым, признаю. Мистер Канишевски — мукомольный магнат.
