— Да ведь они могли его там найти!
— Нет, — Уилл сказал это убежденно. — Не могли. Им бы это и в голову не пришло. Они думают, что там просто невозможно спрятаться. Вот и решили, что он к нам в дом направился или в сарай. Даже самый догадливый из них не стал его искать на болоте. А теперь его уже и там нет. Уже часа два, как нет.
— Ну, дядюшка Уилл… — протянул Уэйд.
Они постояли еще немного, потом Уэйд повернулся, оставив Уилла одного, и поднялся в свою комнату. Аннабел встретила его у двери.
— Я все слышала, — она обняла его руками за шею и прижалась щекой к груди. — Я все слышала. Я очень боялась за тебя.
— По-твоему, я должен был впустить их в дом? — глухо спросил он. — В наш с тобой дом? Как бы я после этого мог спать с тобой в одной постели? Какое я имел бы на это право?
— Но ведь тебя могли убить. Я видела, у них были ружья.
— Не такие уж это отчаянные люди, Аннабел. Черного им, конечно, раз плюнуть линчевать, потому что отвечать за него вряд ли придется. А вот из-за белого у этих парней наверняка были бы проблемы. Даже наполовину конченые люди, вроде О’Фланаганов не рискнут связываться с законом.
— Это ты говоришь только для того, чтобы утешить меня, Уэйд Гамильтон. Вот что я тебе скажу: твоему ребенку нужен отец. Ты же сам рассказывал мне, как несладко приходится человеку, когда у него нет отца с самого рождения.
— Погоди-ка. Ведь у нас… О каком ребенке ты говоришь, Аннабел?
— О нашем с тобой, который появится в начале следующего года. Ты хочешь, чтобы у него была точь-в-точь такая же судьба, как у тебя: и родился-то он в январе, и отца у него к этому времени уже не было.
— Господи Иисусе, Аннабел! Да ведь ты мне ничего не говорила.
— Не время еще, значит, было говорить, — в синих глазах Аннабел читались только озабоченность и недавно пережитое потрясение. — Уэйд, ты же знаешь, что ты для меня — весь мир.
Он приблизился к Аннабел и прижался лбом к ее лбу. И, словно заглушаемые до этого момента, ворвались в комнату звуки южной ночи: голоса лягушек и цикад, слившиеся в сплошной вибрирующий гул, крики ночных птиц, затейливо в этот гул вплетающиеся, завершали построение симфонии. Слабый теплый ветерок, колышущий занавески, приносил запахи белой акации, жасмина и магнолии. Луна, покрывшая землю, траву, деревья, строения тонким налетом серебра, своим приходом остановила время, заставила все и вся грезить наяву.
