Понятно, политика – дело тонкое, но тем не менее расстановка сил начала для меня проясняться. Кажется, Гранин прав: если не год, то полтора – и Европа полностью подпадет под влияние Союза. Этого американцы, конечно, не желают, поэтому и спешат собрать свою знаменитую бомбу, способную решить все вопросы в одностороннем порядке без права пересмотра. А до этого момента они не спешат, позволяя французам и англичанам самостоятельно разбираться с проблемой, помогая в меру сил оружием и продовольствием, но не слишком в этом усердствуя.
А вот появись у них бомба или какое иное супероружие – и расстановка сил на карте тут же изменится. Атомной бомбе нечего противопоставить, если нет второй такой же! Но, насколько я помнил историю, советские ученые успели в свое время собрать бомбу в срок, начав долгий период холодной войны. Будем надеяться, что и в этом мире они успеют…
Мы докуривали по третьей папиросе, когда на улицу выглянул Молодой и сообщил:
– Капитан приказал собираться. Через полчаса выступаем!..
Линия фронта проходила в десяти километрах от города, и нас любезно согласился подбросить до нее порученец Ставриги на реквизированном «виллисе». Мы кое-как вчетвером влезли на заднее сиденье, а Влад устроился впереди, рядом с водителем. Автомобиль колесил по проселочным дорогам, ловко объезжая ямы и разбрызгивая грязь. Пару раз мы все же застревали, тогда вылезали все, кроме молоденького водителя, и выталкивали машину, невзирая на то, что сами перемазались в грязи, смешанной с пожухлой листвой и травой, с головы до ног.
Группа экипировалась практически так же, как и мы с Чижом: ничего лишнего, только самое необходимое. Лурье заставил нас попрыгать, проверяя, не звенит ли что-нибудь в вещмешках и карманах. Наконец, когда мы, по его мнению, оказались готовы, группа оставила дом, в котором уже давно никто, кроме них, и не жил.
Нас несколько раз проверяли в пути, но порученца Ставриги многие узнавали в лицо, а полномочий, предъявляемых Владом, оказалось достаточно, чтобы нам отдавали честь и тут же отпускали восвояси.
На передовую порученец не поехал, остановив автомобиль примерно в километре. Тут мы разделились: он направился по своим делам, а наш путь лежал дальше, туда, где время от времени грохотало и сотрясалась земля.
На войне не бывает тишины. И я, кажется, начал к этому привыкать. По крайней мере, уже перестал дергаться всякий раз, как слышал взрывы и выстрелы, но это стоило мне огромных волевых усилий. Остальные казались расслабленными внешне, но мгновенно определяли по звуку летящего снаряда, где произойдет взрыв, и если предполагаемое место падения находилось на безопасном расстоянии, то даже ухом не вели. Выстрелы же попросту игнорировались. Мол, пуля – дура, если захочет – найдет, как ни пытайся избежать встречи. А всякой пуле кланяться, так можно и вообще не разгибаться!..
