— Так… уже хорошо… и что было дальше?
— И забрал у меня бутылку водки.
— Чего-чего?
— А, вспомнил — две бутылки водки!
— Водки?
— Стоп, не водки… кажется спирта! Да, точно! Две бутылки спирта!
— Выводы?
Громов смотрит себе под ноги, потом говорит:
— Я спалился…
— А что я вам каждый день говорю? Кто вспомнит?
— Делайте что хотите, только не палитесь… — тихо шепчет Громов.
— Правильно. А ты спалился. В казарму бегом марш! Строится на цэпэ!
Мы поднимаемся в казарму. Строимся. Сейчас начнется самое интересное… Громов выводится из строя. Стоит, опустив голову.
— Помнится, ты мне обещал, что больше ничего криминального совершать не будешь! — говорит ротный.
— Когда это было? — Вася пучит глаза.
— Когда ты на кичу ездил. Вспомнил?
— А при чем здесь это?
— Как при чем? Ты же дал клятву, что больше ничего криминального…
— Товарищ майор, вот тут вы не правы! Я тогда обещал больше дихлофос на голову себе не лить, кроме этого ничего я не обещал! А вчера я дихлофос в руки не брал, а спирт на свои кровные покупал!
Ротный аж рот открыл.
— Ух ты, выкрутился… хорошо, тогда поклянись сейчас, что с твоей стороны на роту никаких залетов больше не обрушится!
— Не, так не могу… — Громов качает головой.
— Почему?
— Так это… ведь даже страховые компании сразу от всего не страхуют! Страховать надо от чего-то конкретного! Например, могу поклясться, что больше в тот поселок не пойду… а от всего сразу не буду!
— Какой боец нынче умный… — усмехается ротный. А рота уже вся держится за животы. — Ладно, составлю к вечеру тебе список залетов, от которых ты будешь страховаться! Будешь по каждому конкретно присягать на верность Родине! Понял?
— Понял.
— Встать в строй.
— Есть встать в строй! — Громов предельно четко выполняя строевые приемы, возвращается в строй. Эта четкость в исполнении поворота и строевого шага добивает роту. Некоторые уже не могут смеяться, а плачут.
Ротный ходит перед строем.
— А знаете, ребятишки, что в этой истории самое плохое? А самое плохое это то, что Ломиков вчера напился как свинья и наблевал на мою машину. Чья косвенная вина лежит на этом проступке?
— Что, моя? — Громов поднимает голову. — Я ему пойло в рот не заливал!
— Считай, что заливал, — говорит ротный. — Теперь на будущее: если еще раз чужие роты будут напиваться за наш счет… то я сильно расстроюсь! А когда я расстраиваюсь, то для успокоения бегаю марафон. Только побегу я не один, а с вами. А вы со всем вооружением роты. Договорились?
— Договорились… — кивает только Громов.
