— Забирайся внутрь. Мы едем обедать. — Эви с недоверием смотрит на меня, а затем… слушается? Серьезно?
Пока она не передумала, я закрываю дверцу, огибаю машину, и сажусь за руль.
Похоже, я и правда облажался. Но она тоже хочет разобраться с этим, как и я. Это прогресс.
— Чтоб ты знал, я поехала с тобой только потому, что голодна.
— Прекрасно. Куда ты хочешь?
— Бургер Кинг.
Интересный выбор. Обычно девушки просят сводить их в дорогущий ресторан, перед тем, как запрыгнуть в мою постель. Быть может, они таким образом компенсируют себе утраченное достоинство.
— Замечательно. Мы закажем картошку, и ты будешь есть ее из моих рук, а соус слизывать с моего пальца, пока не насытишься. А потом мы поговорим, и ты расскажешь мне, где я накосячил.
— Я не хочу об этом говорить. Это бессмысленно.
— У меня для тебя новость, сладкая. Сейчас это имеет смысл, как никогда.
— Кто такая Кэролайн? — внезапно выпаливает она, чем сбивает меня с толку. И себя, похоже, тоже.
— Эм, а что ты знаешь о Кэролайн? — аккуратно отвечаю вопросом на вопрос. Кто мог забить ее голову этим дерьмом? Откуда это вообще взялось?
— Какая разница? Важно не то, что я знаю, а то, что есть на самом деле. Так что если ты в настроении поболтать, то давай.
Я пожимаю плечами.
— Как хочешь. Кэролайн — журналистка, которая брала у меня интервью. Дважды.
— И это все?
— Все. Ты ревнуешь?
— Нет.
— Тогда почему требуешь объяснений?
— Просто так.
— Хорошо. — Я спокоен снаружи, хотя внутри готов взорваться. Кто и что наговорил ей про Кэролайн, что она так зла на меня? Мне чертовски приятно, что она ревнует, но я ненавижу, когда она в таком настроении. И тот, кто приложил к этому руку, поплатится за это, так или иначе. — Теперь я могу покормить тебя картошкой? — улыбаюсь я, когда паркуюсь возле Бургер Кинг.
— Ты не отвертишься одной картошкой. — Ее настроение немного улучшилось. По крайней мере, ее глаза больше не посылают мне ядовитых стрел.
— Для тебя все, что угодно. Я уже говорил тебе это вчера, помнишь? — А затем склоняюсь к ее уху, напоминая шепотом:
— Кроме секса втроем, естественно.
И она тает от моего обаяния, даря мне застенчивую улыбку, а ее щеки даже приобретают потрясающий розовый оттенок. Обожаю в ней это. Она может вести себя развратно, но при этом быть такой смущенной.
— Ну, и какие планы на каникулы? — спрашиваю я, держа в руках последний ломтик картошки. Она смотрит на него, не сводя глаз. — Хочешь его, не так ли?
— Никаких. И я уже сто раз сказала, что не буду есть ничего из твоих рук. Я лучше умру от голода.
