От этой новости я почувствовала себя еще хуже. Теперь я могла винить только одного из нас, и это был не он. Когда-нибудь я извинюсь за то, что поверила дурацким выдумкам вместо того, чтобы поверить человеку, которого любила всем сердцем. Но это произойдет не раньше, чем я излечусь.
Мои раны были слишком свежи, чтобы терзать их встречами с Джереми. Его последние слова эхом раздавались в моей гостиной, и я пыталась смириться с тем, что это действительно конец. Мне необходимо научиться жить с осознанием того, что я все разрушила. И что, возможно, он пойдет за своим шансом к моей сестре снова.
Джекки должна была вернуться со дня на день, и мне бы не хотелось, чтобы она увидела, НАСКОЛЬКО все плохо, просто взглянув на меня. Так что, я была обязана стать хотя бы подобием того человека, которым она меня оставила.
Мой телефон был все это время выключен. Это должно было мне помочь.
Не то чтобы я думала, что он позвонит мне… хоть когда-нибудь. Я просто еще не была готова включить телефон и не обнаружить его пропущенных звонков.
Я скучал по Эви. Сто тысяч раз за те дни, что я не видел ее, мне хотелось послать все к черту и пойти к ней. И хотя я все еще не мог простить ей то, как она меня воспринимала, пока я был влюбленным идиотом, от неимения возможности прижать ее хрупкое тело к себе, взглянуть в ее изумрудные озорные глаза, я ощущал почти физическую боль. Я ужасно тосковал.
Мелисса передавала мне кое-какие новости о ее состоянии, и с одной стороны я был даже рад, что Эви не страдает из-за меня так сильно, как я предполагал, но с другой… я в очередной раз убедился, что наши отношения не были для нее даже отношениями. Она говорила именно то, что на самом деле думала. Хреново.
Как было бы хорошо, если бы она не была сестрой Джекки, не знала ничего о моем прошлом, и не относилась ко мне предвзято с самого начала.
Поговорив «по душам» с главным редактором журнала, напечатавшим ту грязную статью, я выяснил, что Кэролайн улетела из страны сразу же, как подсунула им материал обо мне. Она, якобы, взяла отпуск, чтобы прийти в себя после скандала, который сама же и устроила. Конечно, они не смогли отказать себе в шумихе, связанной с моим именем и решили поверить ей, вместо того, чтобы разобраться в этом деле. Что охарактеризовало их журнал как низкопробное чтиво. А чтобы присвоить себе хоть каплю порядочности, они написали, что уволили ее за непрофессионализм.
Я мог бы подать в суд за клевету, мог бы записать все на диктофон и отдать Эвелине, но какой теперь был в этом смысл? Ей не нужна была правда от меня. Того образа, который приклеился ко мне раньше, было вполне достаточно, чтобы сделать вывод, что я не тот, с кем можно серьезно.
