Отложив тонкий лист дорогого пергамента, Эйнар поставил локти на стол, оперся лбом о ладони и долго сидел, пытаясь понять, что ему делать. Отказаться от непрошеной чести? Это оскорбление королевской воли! Или нет? Да, он подавал прошение, чтобы пожалованное лейб-дворянство распространилось и на его дочь как единственную наследницу. Даже указывал, что в таком случае готов отказаться от него сам — как посоветовал стряпчий, составлявший бумагу. Мол, в таком случае в столице отнесутся к просьбе благосклоннее, увидев не жадность и дерзость, а просто желание обеспечить будущее дочери.
Но брак по королевскому сватовству! Жена — леди! Да что он будет с ней делать здесь, где ни балов, ни лавок, ни достойных ее подруг? Чем думал король, навязывая ему такое сватовство?
Хотя, конечно, не сам же король озаботился поиском жены для коменданта пограничной крепости? Настолько Эйнар дураком не был. Нет, его прошение наверняка попало в лапы обычных канцелярских чинуш, а те… Поразмыслив, Эйнар решил, что шуткой канцеляристов это тоже быть не может, опять же из-за печати. Но и представить женщину благородного происхождения рядом с собой у алтаря не мог. Вот не выходило, хоть ты тресни по швам! Эйнар глухо застонал, с ненавистью глядя на письмо.
Еще утром жизнь казалась простой и понятной. Он вернулся из клятой деревни, мечтая облиться горячей водой, поесть и завалиться спать. С первым и вторым получилось, а вот с третьим пришлось обождать, как обычно. Тибальд исполнил распоряжение о мародерской добыче в точности, мешки уже стояли в кладовой, но теперь надо было срочно писать донесение в Дайхольм с просьбой прислать стряпчего для описи. Второе донесение надо было писать о казни мародеров. По всем законам Эйнар был прав, конечно, но обязанности составить бумаги это с него не снимало.
А еще были дети: захворавшая лихорадкой девочка и мальчишка, смотревший волчонком, разве что зубы не скалил. Пока о ребятах заботилась Молли, и больную все равно нельзя было трогать, но лекарь Лестер уверял, что болезнь не опасна, малявке только нужно отлежаться в тепле и покое. А потом что с ними делать-то? Дети — круглые сироты, родственников у них тоже нет. Мальчишка, во всяком случае, на вопрос о них мотал головой и отводил взгляд. Оставить при крепости? Лишнего куска да одежонки не жалко, но дети вырастут… Да и вдруг их кто-то все же ищет? А в сиротском приюте несладко.
Эйнар застонал про себя, решив хотя бы заботу о приблудышах пока оставить на потом. Сейчас главное — королевская то ли милость, то ли гнусная шутка. Он, Эйнар Рольфсон, — и жена-леди! Написать и отказаться, пока не поздно? Дальше Драконьего Зуба все равно не сошлют — некуда. И из комендантов вряд ли разжалуют…
