Причем она-то на самом деле только того и хотела, что показать мужу, как он ей дорог, как она по нему соскучилась. Если бы она рассказала о своих истинных чувствах к нему, то он бы услышал, что она беспокоилась о нем, переживала, потому что любит его, потому что хочет быть с ним, а без него ей плохо. А он ведь только об этом и хотел знать! Ему, кроме сознания этого своего места в ее жизни, ничего и не нужно было! Но он пришел домой и не поборол предварительно в себе раздражения. Она же среагировала на его агрессию, вместо того чтобы среагировать на его приход. Возник конфликт, она почувствовала себя несчастной, он – оскорбленным. Интимная жизнь, разумеется, отложилась до лучших времен, а это дает повод для новых подозрений…
Постепенно в головах супругов будет формироваться целая история: «Он мне, наверное, изменяет! У него кто-то есть! Я ему не нужна!» Он будет думать: «Она меня не ценит и не понимает! Я столько для нее делаю! Она думает только о себе!» Все это будет только усугублять конфликт и ухудшать супружеские отношения.[11] И желание близости, а именно оно было изначальным и сильным, постепенно обернется отчуждением. Эти двое очень хотели быть рядом, очень нуждались в поддержке и понимании, но что они сделали для того, чтобы помочь друг другу сделать эту мечту явью?
Они сидели и ждали, провоцировали друг друга агрессией и раздражением, обидами и взаимными претензиями. Что из всего этого могло выйти? То, что вышло, – развод и девичья фамилия. Спросите: почему все так? Отвечу. Потому что они не думали, что это им нужно понимать другого человека, они хотели, чтобы он их понял. На самом деле это мужу нужно понимать жену, а жене нужно понимать мужа. Так они, что называется, и жили – ждали понимания, вместо того чтобы понимать.
И если бы они думали о себе как нужно, то знали бы, что важно не то, понимают ли тебя, но важно – понимаешь ли ты другого. Потому что, если ты человека понимаешь, то будешь знать, как правильно себя вести с ним, как поступать так, чтобы он был тебе рад. А ведь это самое важное – чтобы близкий человек тебе радовался, это подлинное наше желание, именно оно даст нам чувство защищенности, ощущение собственной нужности и внимание со стороны партнера. Вот и выходит, что мы глупее социальных псовых! Собачьего эгоизма нам недостает!
Вот они, два разных эгоизма: один – тот, который противостоит альтруизму (и, к сожалению, он наш – человеческий), другой – самый альтруистичный из всех возможных, который собакам известен лучше нашего. Ничего не скажешь – мы перемудрили! Собака пытается вызвать положительные эмоции у своего собрата исключительно из эгоистических соображений, потому что в этом случае она будет ассоциироваться у него с чувством счастья. А мы, исходя из своего, человеческого и, прямо скажем, – неправильного эгоизма, с завидной регулярностью провоцируем у своих близких отрицательные эмоции. Ассоциируемся с переживанием боли и остаемся без нежности, заботы и понимания.
