— Господин! Если я поднимусь вместе с вами, смерть моя неизбежна. Прежде чем мне удастся произнести хотя бы одно слово в свое оправдание, голова моя будет уже отрублена. Вы также господин, если будете настаивать на осуществлении вашего дерзкого намерения…
— Хорошо, хорошо! — возразил Коркоран. — Голькар вовсе не такой злой, как ты говоришь, и я уверен, что он ни в чем не откажет моей подруге Луизон. Что касается тебя, это иное дело!
— Господин! — смиренно отвечал индус. — Да будут с вами Брама и Будда!
После этих слов он быстро исчез. Коркоран поднялся тотчас вверх башни, куда вела лестница в двести шестьдесят ступеней, к самой террасе, где сидел государь Голькар с дочерью, безмолвно всматриваясь в долину Нербуды.
Луизон шла впереди своего господина и первая появилась на террасе. При виде ее испугавшаяся Сита громко крикнула от ужаса, и Голькар, быстро вскочив, выхватил револьвер из-за пояса и выстрелил в Луизон.
По счастью, пуля в нее не попала, а сплющилась, коснувшись стены, и рикошетом контузила руку Коркорана, шедшего за тигрицею.
— Вы погорячились, государь Голькар! — воскликнул капитан, находя совершенно естественным все происшедшее, и поспешно добавил: — Ici, Луизон!
Это было очень кстати, потому что тигрица хотела было броситься на выстрелившего в нее.
— Ici, дитя мое! Вот так, хорошо!.. Ложись у ног моих!.. Отлично!.. А теперь поползи, заяви почтение принцессе… Не бойтесь ничего, ваше высочество! Луизон кротка как овечка… Она ползет, чтобы испросить у вас прощения за причиненный вам испуг. Иди, Луизон, иди, моя дорогая, проси прощения у этой прелестной принцессы…
Луизон повиновалась, и успокоенная Сита слегка погладила ее рукою, что, по-видимому, очень польстило тигрице.
Однако Голькар, по-прежнему стоя готовый к защите, спросил высокомерным тоном:
— Кто вы такой? Каким образом вы могли сюда проникнуть? Неужели мне уже изменили мои собственные рабы и предали меня англичанам?
— Государь! — почтительно ответил Коркоран. — Вы не преданы, и если есть за что благодарить Господа после Его милости создать меня бретонцем и назвать меня Коркораном, так это в особенности за то, что Он не создал меня англичанином.
Голькар, не отвечая ему, взял в руку маленький серебряный молоточек и ударил им по гонгу; однако на этот зов никто не явился.
— Государь Голькар, — сказал улыбаясь Коркоран, — никто вас не услышит, так как, увидя Луизон, все разбежались. Но будьте спокойны, Луизон — девочка хорошо воспитанная и умеет себя вести как следует… А теперь позвольте спросить, государь, какой измены вы опасаетесь?
