— Богато будете жить, — не сдавался Дед.
— Иначе нельзя, Юрий Георгиевич. Не будем вспоминать, как мы жили раньше. Приходилось, и землянки рыли… В палатках мерзли и плавали в воде… все было. Старое время прошло. Рабочим надо создавать человеческие условия, заботиться по-настоящему о людях. Да, что я вас уговариваю. Государство как наше называется? Рабочих и крестьян. Кто самый главный производитель? Рабочий. Так почему я должен вас убеждать, чтобы для бригады создавали человеческие условия. После войны страна обнищала, и мы все терпели и много не требовали. А сейчас мы вышли на рубежи благополучия. Нельзя заранее планировать трудности. А вы их запланировали. Баня нужна, сушилка нужна. Я не ругаться пришел. Вы попросили меня посмотреть. Посмотрел и недоволен. Я буровой мастер, и задача моя — в первую очередь заботиться о своих рабочих.
— Ты прав, Паша, не будем зря ругаться. Подойди к карте. Отыщи Харасавэй. Мне не жалко выделить для буровиков и сто вагончиков. Но как их перебросить? Озадачил я Ивана Тихоновича Очередько. Он должен представить расчеты. Мне одно ясно: без помощи флота нам не обойтись. Но и здесь много нерешенных задач. До сих пор не знаем, какая глубина у побережья. Смогут ли заходить в реку большие суда, неизвестно: надо знать часы приливов и отливов. Во время отливов песчаный берег должен стать для нас дорогой. Рано ты, Паша, заговорил о балках. Не торопись, почитай, как следует, мои записи.
— Познакомлюсь.
— Договорились, ты возглавишь бригаду на Харасавэе, — подытоживая разговор, сказал Дед и посмотрел на часы. Не скрывал радости. Глаза светились по-молодому, пронзительно. Его план начинал осуществляться, все становилось на свое место.
За окнами рабочего кабинета потемнело. Короткий весенний день подходил к концу. Дед включил настольную лампу. Ему предстояло еще много работать. Раздался нетерпеливый телефонный звонок.
— Папка, почему ты не обедал? — обеспокоенно спросила дочь. — Маму огорчил. Она старалась для тебя. Пельмени приготовила. Я буду с вами ужинать. Постарайся быть вовремя, если хочешь исправиться. Я тебя жду.
— Постараюсь исправиться.
Дед с сожалением посмотрел на лежащие бумаги, отбросил упавшую прядь седых волос на лоб. Записал на отрывном календаре: «Сегодня ужинать». И, откинувшись на спинку кресла, устало закрыл глаза, задумчиво повторил любимые строки:
Пошли мне бури и ненастья,
Даруй мучительные дни,
Но от преступного бесстрастья
И от покоя сохрани!
