Наступил вечер, и Настя включила свет.
— Настя, мне пора. Надо еще добраться до санатория…
— Иван Тихонович, побудьте с нами, — попросила Настя, и на ее глаза навернулись слезы. — Кто знает, когда еще встретимся! Рядом с вами я почувствовала себя снова в полку, ефрейтором оружейницей. Вы единственный, кому я могу излить душу. Подарите мне сегодняшний вечер!
— Хорошо, Настя!
— Простите меня, Иван Тихонович, — продолжала Настя. — Но для меня жизнь остановилась на последнем вылете Сергея. Сначала ждала, надеялась. «Сергей в госпитале! Сергей в госпитале!» — твердила я постоянно. Писала письма, посылала их во все госпитали. Узнавала новые адреса и снова писала. Ответы приходили неутешительные: Сергей Иванович Ромашко в списках не значится.
— Я слышал его последние слова: «Командир, завещаю…» Подполковник Варчук на КП успел записать все слова Сергея: «Всем завещаю навечно счастливую жизнь!»
— Сергей фашистам бы не сдался!
— Знаю. Они ведь расстреляли его отца и мать, как партизан.
— Сергей мне рассказывал, — Настя ладонью вытерла слезы. — Расстреляли в деревне Монастырищи, на Брянщине.
Как ни крепился маленький Одежка, сон сморил его. Напрасно он тер глаза руками.
— Ну, спать пора! — Настя поцеловала сына в щеку. Быстро разобрала постель и раздела мальчугана. — Иван Тихонович, не смотрите на дверь. Никуда я вас не отпущу. Завтра у меня выходной. Сама провожу в санаторий. Только не взыщите, положу вас на полу.
— Настя, я солдат! На полу спать, так на полу!
Настя выключила свет. Иван Тихонович разделся и лег на хрустящую простыню. Духовито пахло сеном. И хоть постель оказалась удобной, сон к нему не шел. Подперев голову кулаком, он задумался. Скоро ему демобилизовываться. Можно, конечно, надуть врачей на комиссии, но себя не обманешь. Не выдержать ему больших перегрузок и скоростей реактивного самолета. Здоровье уже не то, и он не тот безусый лейтенант. Кроме наград, после войны остались в теле осколки. К тому же он одинок. И в какой раз он снова подумал о Насте. До сегодняшнего дня его не заботили простыни, одеяла. Подошел срок — получай все со склада. А Насте все приходится покупать самой. Конечно, он должен оставить ей деньги, и вообще будет помогать каждый месяц, чтобы она себе особенно не отказывала и хорошо воспитала Олежку.
— Настя! — тихо позвал Иван Тихонович. — Вижу трудно тебе приходится!
— Не легко, — тихо ответила она, пряча вздох. — Не мед работать на стройке. А без мужа женщине еще труднее. Я давно бы могла найти мужа, да Олежке нужен отец, а такой пока не попадается.
