Вот как описывает его в момент ухода в изгнание один из мемуаристов: «Мне указали человека, спину которого согнули годы, а глаза состарил труд; в праздничном фраке и высоких венгерских сапогах, с котомкой за плечами и зонтиком в руке, он шел, терпеливо преодолевая усталость, и в немом изумлении оглядывался на Варшаву. Это был Иоахим Лелевель». Он оставил в Варшаве старую мать, которую ему уже не было суждено увидеть вновь; оставил свою библиотеку и все свои научные собрания. Он шел куда глаза глядят, может быть еще не зная толком, идет ли он для того, чтобы продолжать борьбу, или только для того, чтобы избежать мести неприятеля.
Польская армия насчитывала в этот момент еще около 60 тысяч превосходных солдат, а следовательно, больше, чем их было в строю в момент восстания 29 ноября. Но с того времени угас боевой порыв, угас в особенности у командования, которое никогда не испытывало повстанческого энтузиазма. Генерал Мацей Рыбиньский, назначенный теперь главнокомандующим, переписывался с Паскевичем по вопросу о капитуляции, не обращая внимания на протесты политиков и журналистов, которые еще хотели продолжать борьбу.
В течение нескольких следующих недель сейм заседал сначала в небольшом городке Закрочиме, севернее Варшавы, а затем в Плоцке. Лелевель все еще играл в сейме большую роль. Он выступил с предложением учредить «звезду стойкости» как памятный знак для тех, кто стойко нес до самого конца службу для родины. Мысль сама по себе прекрасная, но свидетельствующая о том, что и Лелевель считал уже в этот момент историю восстания завершенной. В Плоцке он занимался также вместе с группой друзей составлением рекомендательных писем для деятелей левого направления, отправляющихся в эмиграцию. Эти письма, составленные по единому образцу, гласили: «Мы постановили обратиться к чувствам народов, друзей всеобщей свободы, чтобы они по-братски пожелали принять гражданина… Он пожертвовал всем, что только имел дорогого на родине, ради великих целей прогрессивного человечества. Народы должны оказать ему покровительство».
Польские патриоты были убеждены, как были убеждены в этом и капитулянты, что дальнейшее ведение войны было невозможно. Патриоты надеялись лишь, что вскоре возобновят войну благодаря помощи других народов Европы, поднимающихся против тирании. Лелевелю и его друзьям казалось в этот момент, что самые срочные дела и перспективы действия ждут их теперь в Париже. Таким делом должна была стать организация великого крестового похода народов против Священного союза. Они оставляли позади свой родной дом и своих близких, свое место работы и поле проигранного сражения. Они не оборачивались, наоборот, они рвались вперед, к новым трудам, к новым ждущим их иллюзиям и разочарованиям. 5 октября 1831 года корпус генерала Рыбиньского сложил оружие на прусской границе. 29 октября Лелевель, ехавший спешно и под чужим именем, прибыл уже в Париж.
